Мой отец - Лаврентий Берия

Первые годы пребывания в СССР находился на преподавательской работе в Куйбышеве, впоследствии до самой смерти работал в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР в Москве. Находясь в СССР, написал книгу «Внешняя политика Великобритании после Суэца».

Среди «атомных» разведчиков и еще один англичанин – Джон Кэрнкросс. В свое время он был личным секретарем лорда Хэнки, возглавлявшего Британский комитет по науке. С осени 1940 года вопросы, связанные с созданием ядерного оружия с использованием урана-235, неоднократно обсуждались на его заседаниях. Через год Хэнки стал членом созданного в Великобритании Консультативного комитета «Тьюб эллойз», плодотворно сотрудничавшего в годы войны с учеными, занятыми реализацией американской ядерной программы. Соответствующая информация о ядерных исследованиях поступала в Центр бесперебойно…

Ты еще встретишься, читатель, с Дональдом Маклином и Джоном Кэрнкроссом в главе «В лабиринтах разведки», а пока вспомним еще одного англичанина, работавшего в те годы на Советский Союз. Алан Нанн Мей, просоветски настроенный английский ученый, занимался ядерными исследованиями в Канаде с сорок второго года. На вербовку он пошел по личной инициативе. Было это почти в конце второй мировой войны.

С Меем работало ГРУ. Когда в одну из встреч агент принес секретный доклад о ядерных исследованиях, информацию о бомбе, сброшенной на Хиросиму, и образцы обогащенного урана, резидент военной разведки в Оттаве был потрясен. Впрочем, это чувство, рассказывают, за период сотрудничества с Меем полковнику ГРУ пришлось пережить еще не раз – за работу с такой агентурой разведчик получил один за другим два боевых ордена…

Вспомним и выдающегося ученого-физика, эмигранта из Италии Бруно Понтекорво. По данным Первого главного управления КГБ, ученый-ядерщик начал передавать совершенно секретную информацию о работах западных коллег в 1943 году, когда работал в монреальской англоканадской группе, занимавшейся атомными проблемами. Специалисты считают, что он, как и Клаус Фукс, внесли особый вклад в обеспечение СССР важнейшей разведывательной информацией.

Но только ли они? И в СНГ, и на Западе до сих пор немало кривотолков о физике, имевшем агентурный псевдоним «Персей». По некоторым данным, подтвержденным бывшими разведчиками, этот человек начал работать в «Манхэттенском проекте» еще за полтора месяца до приезда в США Клауса Фукса. Кто он, остается пока только гадать. Особый интерес вызывает то обстоятельство, что, по заявлению Анатолия Яцкова, советский разведчик, к счастью, жив. Этим, мол, и объясняется все остальное…

Да, драматическая история проникновения советской разведки в тайны ядерной программы Соединенных Штатов Америки или, как кто-то довольно точно заметил, «расщепления» американского атома, до сих пор полна тайн и загадок. И хотя «холодная война», кажется, позади, а участников тех далеких событий остались единицы, ни на Востоке, ни на Западе «карты» раскрывать, похоже, не спешат. Что ж, видимо, у спецслужб есть на то какие-то лишь им ведомые серьезные причины.

Сегодня уже почти никто не помнит, что у нас с союзниками существовала договоренность об обмене секретной военной и технологической информацией. Такое соглашение было подписано еще в начальный период войны. Увы… Уже летом сорок третьего Рузвельт и Черчилль на встрече в Квебеке подписали секретное соглашение о совместных работах в области ядерной энергетики. Был там один любопытный, имеющий прямое касательство к СССР пунктик – союзники договорились не посвящать в свои секреты третьи страны… Как мы уже знаем, «за бортом» атомной проблемы Советский Союз оставить не удалось – научная, политическая, военная разведка работала превосходно. После успешных испытаний первой советской атомной бомбы Игорь Васильевич Курчатов даже написал специальное письмо, в котором от имени ученых благодарил разведчиков…

Выдающиеся ученые… Выдающиеся разведчики… У каждого из них в истории создания советского ядерного щита свое, особое место. Пожалуй, лишь один человек вычеркнут из списка создателей оружия XX века. А ведь именно он, мой отец, тогда, полвека назад, оказался на острие ядерной проблемы. И что бы ни писали сегодня о бывшем председателе Специального комитета, за грандиозный проект отвечал перед страной именно он. Это в его руках был сосредоточен и колоссальный научный потенциал, и разведка. Так стоит ли переписывать прошлое?