Мой папа - мальчик

— Да в том-то и дело, что не друзья. Ну, то есть, как контрольную списывать, так, конечно, друзья. А как чего другое — так какие уж тут друзья… — вздохнул папа.

— И дальше что?

— А дальше я пошёл домой. С надеждой, что музычка всё забудет и к следующему уроку — а музыка у нас была только раз в неделю — ничего не вспомнит. Возле подъезда на лавочке сидела соседка — бабушка-общественница, вроде нашей Склочневой. «Борис, — сурово сказала она, поджав губы, — тут твои приятели стену в подъезде измазали. Много-о-о про тебя интересного написали. Быстро домой за тряпкой, стену отмывать!»

— Вот гады! — Папу было действительно очень жалко.

— На стене возле лифта, хорошо, что не краской, а мелом было написано: «Борька Свершов, ты дурак, козёл и предатель! В школе можешь больше не появляться. Ты знаешь, что бывает с предателями и подлыми трусами! Смерть предателю!»

— А ты что?

— А я начал рукавом стирать эти несправедливые слова и от обиды закусил губу, чтобы не расплакаться. Шершавая стена больно царапала ладонь, со двора в открытую дверь подъезда заглядывала соседка и покрикивала: «Ходют тут всякие, по подъездам гадят! Ещё обижаются, когда им замечания делают!» И, как бы я ни сдерживал слёзы, я всё равно расплакался. Приду завтра, думал я, всё им объясню, они же ничего не знают!

— И что было завтра? — Я как будто сам стоял в том подъезде рядом с папой и стирал ладонью эти ненавистные колючие буквы.

— На следующий день никто со мной в школе не разговаривал. Мне объявили бойкот. В раздевалке в карман пальто положили воздушный шарик с водой. Когда я попытался его достать, шарик лопнул, и я шёл домой в мокром пальто. Со мной никто не хотел сидеть ни в столовой, ни в классе. Девочки тоже не хотели со мной дружить. Я просил родителей избавить меня от такого позора и перевести в другую школу, но они не согласились.

— А ты им рассказал почему?

— Папа сказал, что мужчина должен решать свои проблемы сам, какими бы они ни были.

— И долго так продолжалось?

— Ну, в школе… Я хотел быстрее стать взрослым, чтобы самому решать, как мне жить и где учиться. Окончив девятый класс, я забрал свой аттестат о неполном среднем образовании и отнёс его в другую школу. Мама узнала об этом только в октябре, когда пришла пора идти на родительское собрание в новую школу, ей классный руководитель позвонила. Мама рассердилась, а потом обиделась. Сказала, что я скрыл от неё, что я не доверяю ей. Короче, дома был скандал.

— Но ты же пытался ей сказать!

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу снова быть мальчиком? — спросил меня папа, ковыряя своё мороженое, которого он не съел ни капельки.

— Теперь понимаю, — вздохнул я.

Глава 6 Доктор Адова и магия здесь бессильны

Домой мы вернулись для того, чтобы позвонить в регистратуру поликлиники и записать папу на приём к врачу. Папа нашёл свой паспорт и полис медицинского страхования, набрал номер регистратуры и басом попросил дать ему талон к терапевту на ближайшее время.

— Приходите к двум, — ответила регистратура. — Не забудьте карту.

Но ни с картой, ни без неё папе нашему официальная медицина не помогла.

На двери кабинета висела табличка «Доктор А. Б. Адова, терапевт. Надевайте бахилы! В поликлинике участились случаи воровства, не оставляйте вещи без присмотра».

— Ну и фамилия! — сказал папа. — Где вещи не оставляйте? В кабинете или здесь?

Выяснить это не удалось, так как доктор Адова зычно крикнула сквозь закрытую дверь:

— Следующий!

— Ну, я пошёл, — сказал папа. — Как ты думаешь, про жабу-рабу ей рассказывать?

— Даже не знаю. Вообще-то, врать врачам не рекомендуется…

— Ясно… — И папа шагнул за дверь.

Дверь за ним закрылась, а я приложил ухо к замочной скважине, чтобы быть в курсе событий.

Доктор Адова с недоумением посмотрела на вошедшего в её кабинет мальчишку.

— Молодой человек, не ошиблись ли вы адресом? — спросила она, моя руки с хозяйственным мылом. — Я вроде бы работаю в поликлинике для взрослых…

— А я взрослый, — сказал мальчишка, — вот, в документах посмотрите, — и положил ей на стол паспорт.

— Очень интересно, — процедила сквозь зубы доктор Адова и взяла паспорт. — Это твой папа?

— Нет, это я и есть, — сказал папа.

— Не морочь мне голову. Где ты это взял? Нашёл?

— Но это мой паспорт! — сказал папа упрямо.

— Ну-ну, — угрожающе произнесла доктор Адова, — у нас, что, паспорт в десять лет начали выдавать? Касторки бы тебе дать за такие дела! А ну вон отсюда!

— Но я правда болен! — закричал папа. — Может быть, я даже умру! Ещё вчера мне было тридцать восемь!

— Градусов? — уточнила Адова. — Высокая температура? Надо было скорую ещё вчера вызывать.

— Лет! Тридцать восемь лет! — крикнул папа. — Было мне!

— А сегодня что, десять? — спросила насмешливо Адова.

— Одиннадцать! Как сыну моему!

— Ах, у тебя и сын ещё есть? — усмехнулась докторша.

И папа начал что-то там лопотать, рассказывать ей про свои внезапные перемены, и иногда в его рассказе проскакивали и жаба, и раба.

Но доктор его слушала не очень внимательно, поглядывая то в паспорт, то на папу.