Мой папа самый лучший

— Ваши друзья возносят этот пансион, потому что их дочери оттуда возвращаются послушными. Теперь они безоговорочно выполняют команды родителей. «Ты поступишь в этот институт!», «Ты не будешь дружить с этим мальчиком», «Ты будешь сидеть дома и никой вечеринки». А потом передают из рук в руки мужьям вместе с пультом управления. И начинается: Никаких подруг! Никой учебы! Сиди дома, я сказал! Ты не будешь работать! Ты родишь детей, сколько я посчитаю нужным! И слово скажешь, только с моего личного разрешения!

Скрестив руки на груди, я вольготно откидываюсь на спинку стула.

— Что ж, дерзайте, Мирон Романович! Измените жизнь дочери к лучшему! Пусть она станет живым роботом! Это ж такое счастье! — призываю я, подражая рекламному диктору.

С готовностью жду ответной реакции.

Но…

Полный штиль.

Или затишье перед бурей?

Сначала Мирон отстраненно смотрит куда-то в сторону. Потом я слышу, как он шумно выдыхает, будто решаясь на что-то… А потом…

— Ну ты сама напросилась! — тихо рыкнул он, но я разобрала каждое слово, и мороз пронесся по моей коже.

Это он мне?

Всю мою храбрость как ветром сдуло!

Вмиг я выпрямилась и миленько захлопала ресничками. Кажется, мне пора домой. Вот честное слово, я же ничего плохого не сказала?!

И тут я поймала на себе суровый взгляд своего спутника.

— Вставай! Поехали! — сухо отчеканил он.

— Что-о? — в горле все внезапно пересохло.

— Поехали, говорю, — округлив глаза, командует мужчина.

— Мирон…

— Ты оглохла что ли? Раз такая умная, то поехали, научишь меня, как жить!

Не дожидаясь моего ответа, мужчина покидает свое место и быстрым шагом направляется ко мне.

Пусть только попробует применить силу. Я не только закричу, но и с удовольствием подам на этого мужлана в суд! Пусть я буду первой, кто даст ему сдачи! Недаром же я числюсь первоклассным юристом. Ну и что, что у меня сфера другая. Надо будет — наверстаю!

Однако я ошиблась в своих предположениях.

Подойдя ко мне совсем близко, Мирон Романович Потемкин застыл как вкопанный. Словно путь ему преградила невидимая стена.

Я уже успела развернуться к нему. Четко ощущаю, как адреналин жгучим теплом расходится по моей крови. Тяжело дыша, вскидываю на мужчину взгляд.

Он грозно возвышается надо мной, надменно приподняв бровь. Вот только я не чувствую никакой опасности. Физической — точно!

В глазах Мирона без труда различаю возмущение, злость. Их выражение так и говорит, как я посмела возразить его единственному правильному мнению. А раз возразила, то придется ответить за свои слова.

Ловлю тот момент, когда мужчина подавляет в себе очередную вспышку негодования. Все видно по глазам, по мимике. Задумался.

— Да, Лиза, ты права… — он на миг опускает глаза, — я себе позволил лишнего, — снова их поднимает, — приношу свои извинения.

В глазах Мирона загораются колючие огоньки. Я не глупая, чтобы их не заметить, но пока мне не до них. Внутри меня все ликует.

Есть!

С облегчением выдыхаю. Это моя первая маленькая победа над этим мужланом. Надо будет закрепить.

— Извинения приняты, — деловым тоном сообщаю я. — Но в следующий раз вы ими не спасетесь. Я подам жалобу соучредителям строительной компании. Поставлю их в известность о вашем недостойном поведении. И тогда кресло генерального директора «Велеса» вам больше не видать.

— «Следующего раза» не будет! — поспешил заверить меня Потемкин, возвращаясь на свое место.

— А если будет, то будет суд! — небеспочвенно припугнула я.

Мои последние слова мужчина пропускает мимо ушей. Или делает вид… Мне все равно. Главное, что он теперь знает, что я ничего не спущу ему с рук.

— Теперь мы можем поговорить об Авроре? — деликатно задаю я вопрос, отключив в себе юриста и включив девушку.

Мой собеседник настороженно прищуривается.

— Мирон, я здесь, собственно говоря, из-за нее. То, что ты предложил мне сейчас поехать и посмотреть, как она ведет себя в обычной обстановке, это как раз говорит о том, что ты не справляешься. И это вполне объяснимо. Ведь девочка на пороге переходного периода. Сам понимаешь, что ей нужно женское внимание.

Я старательно подбираю слова и пытаюсь выразиться помягче.

— Ты только с ней сегодня познакомилась, а уже так прониклась? — с подозрением замечает папа девочки.

Возможно, я просто в ней узнала себя саму, мужлан!

— Я хочу предложить свою помощь.

— Хочешь, чтобы я тебя нанял? — уточняет он.

— Нет, — мотаю головой, — все абсолютно безвозмездно.

— Что конкретно предлагаешь?

Распознав в голосе Мирона заинтересованность, я приободряюсь.

— Я могла бы общаться с девочкой. Дружить с ней. Помогать справляться с какими-то проблемами. Поддерживать ее. Уверяю, потребность в элитном пансионе вскоре отпадет.

— И как часто ты планируешь общаться с моей дочерью?

— На твое усмотрение, — пожимаю плечами и мирно добавляю, — Мирон.

Мы смерили друг друга взглядом.

— Идея будто неплохая, — размышляя, он почесывает бороду. — Если что, в обиду ты ее не дашь.

Из груди моей вырывается протяжный вздох. Эмоциональное напряжение только сейчас отпустило мой организм.

— Что ж, Лиза, — снисходительно произносит Потемкин, — хочешь навестить свою воспитанницу перед сном?