Мой папа убил Михоэлса

- Ладно. Дайте только жену проводить, она в среду вечером уплывает провожу и приду...

- Куда уплывает?

- До Астрахани и обратно. Пароход "Клара Цеткин".

- Тогда в четверг приходите. К двум.

В среду проснулся в полседьмого, включил транзистор: "Советские войска, совместно с войсками сателлитов, вторглись в Чехословакию. Приказано не оказывать сопротивления..." Дальше пошли глушить, я на тринадцати, на шестнадцати, на девятнадцати - японский транзистор не берет!

От волнения забыл его выключить, только антенну убрал. Внес его в дом, хотел в диван-кровать спрятать, побоялся шума, забросил на сервант. Затем бумажки какие-то рвал, письмо к Ларисе Богораз - описывал, как со мной торгуются "лечением"...

Началась черная среда двадцать первого августа. Гришин:

- Мужайся, Володя!

- Я-то мужаюсь, но если опять вколют чего... Теперь могут и в затылок...

- Да-да...

Насчет затылка я повторил и Евменову, когда пришел "ложиться". Он оживился.

- Разрешите, я эти ваши слова в сопровождение впишу?

- Вписывайте...

Видимость нужно создать, что не по распоряжению сверху "больного пора лечить", а по состоянию его здоровья.

Возле киосков кучи людей, но все пожилых. Старик разоряется:

- Что Чехословакия? Я и германскую прошел, и гражданскую!

- За что воевал в гражданскую? - спрашиваю его, стараясь подавить бешенство.

- За власть Советов! - чеканит старый дурак.

- А в германскую? Против своих же братьев-рабочих?

Но это уже, видимо, слишком сложно для их понимания.

- Русскому человеку прикажи - мать родную... а потом задушит!

Никто мне ничего не ответил. Я поспешил уйти. Наконец, купил газету. Несколько раз прочел: "помочь чехословацкому народу. По просьбе руководителей партии... нарушали конституцию... верные союзническому долгу..." Вспомнился пьяный в метро - несколько недель назад:

- Опозорили нас чехи... опозорили... Если бы мы захотели... Рокоссовского хоронили правильно - этот заслужил...

А месяцем раньше к нашему директору Е. А. Владимирову пришел некто в штатском. Судя по тому, что шляпа его все время лежала на письменном столе, беседа была не слишком продолжите-льной. Вызвали молоденькую сотрудницу Людмилу Кириенкову.

- Что за отношения у вас с Гусаровым?

- Самые лучшие. Он помогает мне в учебе...

- Но как же так? У него жена, вы тоже замужем. Как же так?

Людмила заплакала и попросила не вмешиваться в ее личную жизнь. Когда моралист в штатском ушел, директор Евгений Алексеевич, в кабинете которого "побывали" почти все молодые сотрудницы - жена не раз писала жалобы в министерство, теперь они уже разошлись, при двух детях - посмотрел с прищуром на подружку своей очередной любовницы и процедил:

- Не там ищешь, Людмила... Чему он тебя может научить - в шахматы играть?..

Надо сказать, что хотя мы уже три года женаты, научить Людмилу играть в шахматы мне не удалось.

Первые августовские чехословацкие ночи мы провели вдвоем, не зажигая огня и не отвечая на звонки. Лежали, прижавшись друг к другу, но ни днем, ни ночью не получалось того, что обычно бывает между мужчиной и женщиной. А мы так ждали этих убегающих часов... Людмила совсем не из тех женщин, которым важно лишь духовное общение, но я знал, почему я бессилен, и не испытывал стыда, "по-братски" прижимая к себе желанную женщину...

В Кащенко какой-то толстяк довел до белого каления - я ему такого наговорил - почище, чем радио "Свобода": "Фашистская сволочь! Агрессоры!!" А спровоцировавший меня на скандал "куль голландский" вдруг, как ни в чем не бывало, спросил:

- А вы по-испански знаете?

Не чувствуют советские люди позора - от них ведь ничего не зависит, стало быть совесть у них чиста. Правда другой, постарше, степенный такой художник-любитель, сказал, когда мы остались наедине:

- Очень неприятный осадок оставили чехословацкие события... Глушат? Значит, народу своему не доверяют... Хотят, чтобы и в Чехословакии были такие же "демонстрации" и "выборы", как у нас. Камуфляж... Вы правы... Они в Чехословакии не социализм, а совсем иное защищают...

Но даже здесь, в сумасшедшем доме, здесь тоже боятся! Вообще, здесь, как везде. Несчастный, оборванный почтальон Шеломов, заезженный родственниками, увидел, что я что-то пишу, подошел и шёпотом:

- Помни, нашего брата-чекиста нигде не любят, это я точно говорю! Стал со слезами рассказывать, как ему торты со стеклом попадались, а в булках окурки...

Двадцать восьмого вызвала врач Дина Яковлевна.

- Правда, что Лариса Даниэль арестована?

- Вы меня спрашиваете? Вы же на свободе, а не я.

Попросила рассказать ей "Раковый корпус".

СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА

13.XI.68.

Случайно забрел к Туркинштейнам и услышал о смерти А. Е. Костерина. По этому поводу и направили меня в дом генерала Григоренко. В первый день самого хозяина не застал, говорил с женой, Зиной Михайловной.

- А кто хорошо живет в семье? Хорошо у Чернышевского...

Когда мне открыли на второй день, у телефона стоял белесый косолапый великан. Увидев меня, пробасил в телефонную трубку:

- Тут какой-то отщепенец пришел...