Мой парень дышит огнём [litres]

– О да, госпожа, это значит, что вы нарушили седьмой пункт нашего с вами подписанного договора. Помните, какая за него полагается компенсация?

Следовало содрать с этой извращенки деньги на случай, если целитель – которому тоже придётся платить – не справится.

– Да вы помните, кто я? Я королевский прокурор! Вы в своём уме? Я вас в тюрьме сгною!

– Ну-ну, госпожа, в тюрьму, если до неё дойдёт, мы вместе сядем, у меня, знаете ли, тоже связи…

Иннар пожелал их не слышать – и звуки кончились. Осталась только она, она стала его миром, и если с ней можно увидеться лишь во сне, то он не желает просыпаться.

Позже приглашённый целитель извёл на него все свои фирменные антидепрессанты и охрип сравнивать с лежащим неподалёку водным – в похожем состоянии. Иннар ожил, но вовсе не потому, что зелья помогли, или он не хотел быть как водный дракон. Просто ему в голову пришла сумасшедшая мысль, что умирать нельзя, ведь там её уже не будет. А без неё никак, совсем, даже в смерти.

Но на водного Иннар всё равно профилактически порычал. А то лежит тут рядом, совсем уже! Пусть или подохнет – или уползает.

Огненные драконы водных инстинктивно терпеть не могли.

Иннар, 20 лет (одновременно с началом романа)

На этот раз он подготовился к смерти основательно. Смысла так жить дальше он не видел: наивная мечта найти слабого человека и управлять им развеялась года два назад, когда пришлось признать: слабаки огненных не покупают. А если даже чудом такой найдётся, то жить с ним будет ещё хуже. Раньше Иннар считал людей странными, зато сейчас не сомневался: они сумасшедшие, безжалостные злодеи, все до единого. Женщины, мужчины – неважно.

Этот мир принадлежит им, и оставаться в нём глупо. Круговорот казался вечным: новый хозяин – притирка – борьба «кто сильнее» – снова новый хозяин и так далее.

Иннар устал. Раньше его держали мысли о ней, она сияла в его снах, примиряя с реальностью. Но чем больше времени проходило, тем призрачнее становился её образ. Вскоре Иннар стал гнать его, потому что смысла цепляться за него не было. Она была дурманом, как и печать. Частью порочного круга, от которого пора бы уже избавиться.

Тогда Иннар придумал план, который не мог не сработать. Хозяин должен был сам его убить, но какой бы маг это сделал? Только полный идиот, подверженный приступам гнева. Иннар такого нашёл и смог к нему попасть. Большая удача – у него и жена оказалась такой же безмозглой и злобной. Оставалось немного подождать, уж вдвоём бы они справились.

И вот он лежит в незнакомой комнате, смотрит на незнакомый, украшенный резьбой, деревянный потолок, и не понимает, что могло пойти не так?

Сознание возвращалось медленно. Иннар смотрел на потолок – как по нему ползёт солнечный луч из открытого окна – и страдал. Почему это не может закончиться? Ему что, даже смерть не позволено выбрать самому? Даже здесь люди лишили его свободы?

Шею привычно саднило – так она ныла, когда новый хозяин ставил свою роспись на печать, заявляя на дракона права. Значит, тот тупица-маг – Иннар даже имя запоминать не стал – умудрился продать его другому волшебнику. Когда? Иннар не помнил, да это и не имело значения. Всё тонуло в разочаровании – он же всё рассчитал, где же он ошибся?

Сознание медленно возвращалось, а вместе с ним и постоянная спутница Иннара уже два года – слабость. Это было привычным. А вот ощущение уюта и комфорта – нет.

Иннар лежал на чём-то мягком, под головой было что-то мягкое и даже укрыт он был мягким. Это показалось ему настолько странным, что пару мгновений Иннар верил: он бредит.

Но потом попытался сесть и удивился ещё сильнее. Новый хозяин уложил его на диван, дал под голову подушку и укрыл одеялом. Это было настолько дико и ненормально, что могло лишь присниться.

Иннар потрогал подушку. Потом принюхался – и скатился с дивана.

Пахло ею. Всюду. Очень сильно. Она была здесь совсем недавно, её запах витал везде. Она трогала и подушку, и одеяло, и диван. И даже Иннара, хотя тут её запах слабел.

Наверное, он всё же умер, и люди не врали – рай существует. Потому что это его рай. Она здесь.

Иннар всхлипнул и, не имея сил встать, пополз туда, куда вёл запах: прочь из комнаты, в коридор, к закрытой двери.

Чтобы открыть её, пришлось встать. Голова кружилась, перед глазами плыло, руки дрожали, и дверь распахнулась лишь с третьей попытки.

Комната оказалась спальней, и там была она.

Иннар вздохнул и осел на пол прямо на пороге, жадно глядя, как солнечные лучи очерчивают её скулы, дрожат на ресницах, а волосы – светлее его чешуи – золотой волной лежат на её шее и груди, поверх одеяла.

Она спала, а он млел и грелся в её лучах, потому что она сияла куда ярче солнца.

Коснуться её казалось кощунством. Особенно сейчас – Иннар вдруг с болезненным омерзением понял, насколько он грязный и слабый. Предстать перед ней таким? Нет, ни за что.