Мой парень - сущность

Она знала, что вампиры на самом деле были вовсе не такими, как изображали в фильмах. Герман рассказывал о них. Те действительно пили кровь для поддержания жизни, но вместе с тем не являлись мертвыми. Ведь неживая плоть не смогла бы стабильно функционировать: не билось бы мертвое сердце, в желудке не переваривалась бы выпитая кровь. Вампиры – не мертвые, а просто недостаточно живые в сравнении с людьми. И жить вечно они не могли, хотя, конечно, продолжительность их существования в разы превышала человеческую. А еще Герман шутил, что они уродливые, как из фильмов ужасов, но люди этого не замечали, обманываясь их сильными чарами. Сущническое братство оттого их и недолюбливало: ну еще бы, на них смотреть-то было страшно! Но Соня не до конца верила брату, возможно, тот все же преувеличивал для красного словца.

Вдобавок кровососы не были сущностями: их души не являлись вечными. Вампиризм – это скверна, насильно постигшая душу человека. И после прекращения физического существования вампиров их оскверненные души умирали. Забавно, смерть в полном понимании этого слова, как абсолютное небытие, была возможна только лишь для вампиров, хотя людская молва упорно приписывала им бессмертие. Эта раса вынуждена была существовать в ограниченных рамках: им многое запрещалось, например, пить людскую кровь и обращать людей в себе подобных. Потому вампиров на свете не становилось больше, но и меньше по разным причинам их, к неудовольствию Высших сфер, тоже не делалось. Те когда-то жестко просчитались, допустив их появление в этом мире. Поговаривали, что вампиризм – зараза межпространственная, существующая во многих мирах.

Соня высказала предложение:

– Когда мы встречались с высшим демоном Амадеем, он показался влиятельной шишкой, раз смог предложить Ленке долгую и счастливую жизнь в обмен на прилюдное… обесчестивание. Она не смогла, а я бы пошла на нечто подобное, если бы при этом сделалась… пригодной, – она посмотрела на Макса, договаривая глазами: «Пригодной для тебя». Ей пришла догадка, что он запросто мог читать все ее мысли, и отвечать вслух было вовсе не обязательно.

Тот вздохнул и ответил сдержанно:

– Демон, способный при желании оказать помощь, не станет этого делать. Так как я не смогу дать ему то, что он попросит взамен. Его главное желание в отношении меня… – он задумался, подбирая выражение, – устроить меня на работу. Но работа эта исключает мое пребывание здесь: вообще в этом измерении.

Соня не сразу поняла смысл сказанного. То есть выходило, что если бы Макс пошел на сделку, и она сделалась подходящей для романа с ним, его самого бы и в помине не было на этой планете. «Бестолковая сделка, действительно...»

– Ну, тогда… – она остановилась, решая, стоило ли произносить вслух. Макс сидел неподвижно. Прочти бы он ее мысли, наверное, понял бы уже, о чем она хотела попросить? Но виду демон не подавал. Она закончила мысль: – Тогда поцелуй меня хотя бы на прощанье… снова.

Второй прощальный поцелуй стал намного вкуснее первого, случившегося на набережной: Макс пододвинулся к ней с четким намерением обнять, заключить в железных тисках могучих байкерских рук; затем с придыханием припал губами. Упругая, плотная текстура его губ касалась ее мягкого, чувственного рта. Она ощутила перебои дыхания – так жадно он ее целовал. Казалось, не хватает времени, чтобы сделать новый вдох.

– Дыши же, лисичка, – прошептал демон.

Она была готова к продолжению, но Макс отстранился лицом. Руки же с ее спины и плеч он отнял намного позже.

– А я и забыла, что поцелуй прощальный, – прошептала она, заставляя себя смириться с его скорым неизбежным уходом.

– София… Я не смогу уйти навсегда. Должен, но не смогу.

– Предлагаешь мне отдать концы в огне твоей страсти?.. – она чуть не сказала любви, но вовремя изменила окончание вопроса. Кто-кто, а демоны любить не умели, это ясно каждому.

– Ни в коем случае, лисичка. Знаешь, что случается с демоном, виновным в смерти того, до кого он снизошел?

– Что?

– Он отчаянно хочет умереть сам, вслед за человеком. Но демон этого не может! Что бы он ни пожелал сделать с собой – ничего ему не сделается: ни зарезаться, ни утопиться, ни сгореть в адском пламени!.. Это страшно, лисичка. Ты вряд ли поймешь, но это невероятно мучительно: жить вечно, страдать вечно, не в силах прекратить ненавистное существование…

– Как же ты тогда пережил смерть… той, первой?

– Я не был повинен в ее смерти. Оттого спустя долгое время я вернулся к демонской философии «на-все-наплевательства».

– Ясно. Стало быть, теперь у меня на одного стражника больше. Мало мне было братца. Значит, со мной ты быть не можешь, а другим – не позволишь. Я верно поняла твое сегодняшнее послание у подъезда?

Он мотнул головой:

– Я справлюсь с чувствами. Я смогу тебя отпустить. Прости мне сегодняшний… инцидент. Нормальный был вроде ловец, я был не прав.