Мой парень - сущность

– Ты поэтому грустишь?

– Конечно нет. Я рада за них, редкие везунчики. Они дружили при жизни, вместе умерли и вместе же призваны. Такое редко случается, но из таких ангелов получаются самые лучшие друзья. Макар и Аристарх из таких, они были братьями-погодками в последней жизни.

– Я и не знала, надо же, как бывает… А почему они тогда такие разные?

– Все люди разные, и все ангелы тоже разные, Феврония. Нас многое роднит, но, тем не менее, у каждого есть особенности характера.

– А может ангел изменить свою внешность? – она давно хотела задать этот вопрос.

– Нет, – печально ответила Гликерия. – Если только прическу. Все мы заложники этих тел… И мода, имевшая место при наших жизнях, со многими ангелами сыграла если не злую, то коварную шутку. Нас ведь не спрашивали, какими мы хотели бы быть в момент перерождения в ангелов. Мы воплотились в тех, кого в жизни считали эталонами красоты. Видишь, какая я теперь коротышка… Я бы хотела вырасти, но мне этого не дано. А ведь при жизни я была нормального среднего роста, но мне всегда хотелось быть миниатюрной. Вот и результат! – она вздохнула. – Прошло почти четыреста лет, мода изменилась, а я все такая же низкорослая. Но чего уж теперь… Ангелам не положено жаловаться. Ты, возможно, окажешься в такой же ситуации рано или поздно. Мода на высоких девушек может пройти, и ты почувствуешь себя недостаточно привлекательной. А от идеальных локонов и цвета волос можно так устать за пару сотен лет, что смотреться в зеркало на себя не сможешь. Думаю, это основная причина ангелов-женщин возвращаться в людские ряды для повторения уже пройденных уроков. Так надоедает собственный образ, что мочи ангельской нет! Не знаю, поймешь ли ты меня сейчас…

– Женщины есть женщины, какой бы сущность они не были, – согласилась Вика. – Я тебя прекрасно понимаю, подруга. Ты очень красивая, на все времена. – Гликерия нежно обняла ее, и Вика ответила ей тем же.

Обниматься с ангелами ей становилось все приятнее, а то, что это можно было делать без оглядки на приличия, по большому счету, было здорово! Вика уже чувствовала, что совсем скоро сможет принять это и разделить ангельское мировоззрение. Она верила, что сможет.

Она спросила подругу:

– А ты не хочешь снова сделаться человеком?

– Если бы и хотела, мне бы вряд ли это позволили…

– Отчего же?

Гликерия долго не отрывала взгляд от точки на стене, затем сказала:

– Моя последняя человеческая жизнь была не так идеальна, какой следовало бы, чтобы приняли в ангелы. Мне сделали большую поблажку, но… обратно меня пустят навряд ли…

– А ты уже спрашивала? – мягко поинтересовалась Вика.

– Нет, и не собираюсь. Я – ангел, и это мое призвание, – в ее тоне звучал истинный патриотизм. Неужели и с Викой за несколько сотен лет произойдут такие изменения, что она даже не будет помышлять о возвращении в мир людей?

***

По приезду от Кости сёстры, сидя на Лениной кровати, несколько часов подряд разговаривали по душам. Марина рассказала в подробностях, что произошло с ней за время обучения в Академии, умолчав, однако, о романтической составляющей, так как сама толком не понимала, что между ней и Адрианом происходит.

Лена отзывалась чуть ли не восторженно:

– Маринка, я попала на страницы книг! Трудно во все это поверить, но я верю!

– Лен? А что ты думаешь о своих отношениях с Костей?

Сестра напряглась.

– А что о них теперь можно думать, по-твоему?

– Я ума не приложу, о чем ты сейчас можешь думать...

– Он инкуб, нечистое создание. Он порочный тип.

– Лена… Он, может, и порочный тип, но он не нечистое создание. За эти две недели я успела понять, что в этом мире каждый на своем месте, и даже демоны. Только души из других измерений тут действительно лишние, и я буду их изгонять, – Марина посмотрела на сестру внимательно: – Ты хотела бы со мной? – идея обратить ту в ловца не окончательно оставила ее.

– Не думаю. Я же трусиха.

– Ты не трусиха, Ленок. Вернее, не такая уж и трусиха… Ты очень стойко восприняла плохие новости… – Марина задумалась, стоило ли лезть сестре сегодня в душу. Но все же решилась спросить: – А все-таки, как ты относишься к Косте, если откинуть нравственную составляющую? Он вызвал какие-то чувства в тебе? Он уверял, что его чары на тебя совсем не подействовали…

– Вначале я жутко нервничала в его присутствии: в зобу дыхание спирало и ноги подкашивались. Но такая реакция у меня не впервые, как ты знаешь… Не думаю, что он как-то особенно на меня повлиял. Он понравился мне, это так. Но все это не важно, раз он инкуб.

– Но он сказал, что любит тебя…

– Предлагаешь мне поверить признанию развратной сущности? Мало ли что он сказал…

– А ты жестокая, я и не знала.

– Не знала? Я два года водила парня за нос, а ты не знала, что я жестокая?

– Ну… – Марина призадумалась над ее ответом, – ты же дала ему год назад, в чем жестокость состоит?

– Не давала я ему, Марина!

– Что?! Как, не давала?

– Я соврала тебе, – сказала Лена виновато, – устав от твоих попыток на меня повлиять.