Мои пациенты

Здесь, в стенах института, в котором работал, а теперь погибал Борис Александрович, я увидел подтверждение сложившимся у меня представлениям о его человеческих качествах. Увидел в отношении к нему со стороны сотрудников, коллег и товарищей. Все те дни, которые находился я в том южном городе, друзья Бориса Александровича окружали меня вниманием и заботой, приветливостью. Они возили меня по городу, его близким и далеким окрестностям, знакомили с достопримечательностями. От этих людей я услышал много хорошего о Борисе Александровиче, прежде всего, как о человеке прекрасных душевных качеств, о человеке с «круглосуточным» пониманием дружбы и товарищества, человеке долга и чести.

С тяжелым чувством случившейся несправедливости возвращался я домой. Погибал человек, полный сил и энергии, в расцвете своих физических и умственных сил. Погибал врач, который всю свою жизнь боролся с тяжкими недугами людей. Погибал от того недуга, с которым он в течение всей своей врачебной жизни боролся, спасая больных людей.

И таких безошибочных диагнозов было во сто крат больше, чем счастливых ошибок, подобных диагнозу у Мирзоева.

По формальным признакам, и у Галины Георгиевны диагноз казался достоверным и не вызывал сомнений. Он подтверждался неоднократными консилиумами специалистов. Меня тревожило то, что при динамическом наблюдении — наблюдении на протяжении отрезка времени — процесс в телах позвонков распространяется все более и более. Вместе с тем общее состояние Галины Георгиевны не ухудшалось. Она неплохо выглядела, хорошо ела, удовлетворительно спала. Хотя она и понимала, о чем идет речь, но вела себя на удивление спокойно, и свойственная ей выдержка не покидала ее. Внезапно у нее исчезли боли. Все это несколько противоречило наличию прогрессирующей злокачественной опухоли в позвонках, однако не в такой степени, чтобы отказаться от этого ужасного диагноза.

Шло время. Меня крайне беспокоило то, что фактически никакое лечение Галине Георгиевне не проводится. Пусть малоэффективное, пусть малонадежное, но все же лечение, которое пусть не излечивает, но иногда облегчает судьбу подобных пациентов. Так как данных за оперативное лечение было недостаточно, встал вопрос о лучевой терапии. В нашей клинике подобное лечение провести было нельзя из-за отсутствия соответствующей аппаратуры, которая не предусматривается моей специальностью. Было найдено целесообразным перевести Галину Георгиевну в специализированное лечебное учреждение, где квалифицированно занимаются лучевым лечением опухолей. Поскольку пациентка была жительницей другого города, было целесообразно перевести ее в специальную онкологическую больницу, которая расположена в ее родном городе. Галине Георгиевне сказали, что воспалительный процесс, который имеется у нее, следует лечить лучевой энергией — это и есть причина перевода. И в этот момент эта удивительно мужественная женщина не изменила своей выдержке. Она оставалась совершенно спокойной, сверхкорректной и вежливой. И это несмотря на то, что Галина Георгиевна, несомненно, поняла, о чем идет речь. Ведь она была медиком и прекрасно сознавала, куда клонится дело.

И Галину Георгиевну увезли.

Время от времени ее муж сообщал мне по телефону, что специалисты онкологической больницы подтверждают диагноз вторичной метастатической злокачественной опухоли тел позвонков, по поводу чего и проводят ей лучевое лечение.

Прошло полгода. Лучевое лечение было закончено. В состоянии пациентки явного ухудшения не наступило. Более того, исчезнувшие еще во время пребывания в клинике боли в грудном отделе позвоночника больше не появлялись. Во время одного из телефонных разговоров муж Галины Георгиевны сообщил мне, что у нее появились боли ниже — в крестце. Это очень насторожило меня: не появились ли новые метастазы, новые очаги опухоли?

Я попросил выслать мне рентгеновские снимки, которые были сделаны после окончания лучевой терапии. Вскоре я получил эти спондилограммы и заключение специалистов-онкологов, которое гласило, что у Галины Георгиевны имеется метастатическая злокачественная опухоль в телах грудных позвонков. Казалось бы, куда яснее? И все же… И все же два обстоятельства смущали меня. Во-первых, длительная ремиссия болезни и благополучие пациентки. Во-вторых, я увидел, что на спондилограммах обозначалось восстановление контуров ранее разрушенных тел позвонков. Контуров пусть не четких, пусть измененных по форме, но, несомненно, восстановленных. Спондилограммы, произведенные несколько позже, подтвердили наличие восстановительных процессов в телах позвонков и прогрессирующее, продолжающееся уплотнение костной ткани. В нижележащих отделах позвоночника при рентгеновском обследовании никаких ненормальностей выявлено не было, хотя пациентка и продолжала жаловаться на боли в пояснично-крестцовом отделе позвоночника, возникающие при определенном виде движений.