Мой первый опыт в нерикоми (СИ)

— Я в этом пока слабо разбираюсь, — с улыбкой, которую называют обезоруживающей, признался Дмитрий. — Но надеюсь, вы меня просветите.

— Обязательно! — улыбнулась Лидия.

Она попивала каркаде, рассказывала своему собеседнику об исторических разновидностях кувшинов, и уже без стеснения рассматривала его. Она разбиралась в особях противоположного пола не хуже, чем в керамике, и понимала, что перед ней сейчас находился роскошный образец мужчины. Именно мужчины, а не мужика, парня или мальчика. Уже переросший щенячество, но ещё не успевший отвратительно заматереть. Рослый и широкоплечий, но не гигант, в меру мускулистый, но не перекачанный бройлер. Ухоженный, но не из «метросексуалов», которые торчат перед зеркалом едва ли не больше, чем девицы. Размеренные движения, уверенная речь, то и дело взблёскивающие в летучей улыбке крепкие белые зубы…

И кольца на безымянном пальце нет, машинально отметила она и тотчас одёрнула себя. Так нельзя. Даже если парень тебя заинтересовал, это смешно — сходу примеривать на него роль спутника жизни.

— Лидия, можно ли задать вам странный вопрос?

«Началось в колхозе утро…», — подумала она, но вслух сказала:

— Хм, прямо заинтриговали! Задавайте!

— У вас такая фамилия… Вы не из тех самых Энгельгардтов?

Лидия рассмеялась.

— Не знаю, Дмитрий, про каких «тех самых Энгельгардтов» вы говорите. Мой папа в молодости был уверен, что мы «из блаародных», всё искал у себя баронские корни, но не нашёл. Насколько удалось выяснить за несколько лет ковыряния архивов, его предки — курские, харьковские и слобожанские мещане. Ну, а мамина бабушка до смерти балакала на слобожанском суржике. Так что я — простушка, чёрная кость. Разочарованы?

— Ничуть. Я и сам из плебеев. Мы друг дружки стоим.

Он улыбнулся — и в этот момент Лидию пронзило острое чувство тревоги. Как будто треснувший при обжиге кувшин на щелчок по боку отозвался дребезжанием. Что-то в нём было надломлено, надорвано; казалось, за успешным внешним обликом он скрывает какую-то мучительную тайну. Эти объединяющие «мы» и «друг друга» прозвучали до жалости фальшиво. Как будто он и хочет завлечь симпатичную девушку (а в том, что ученичок запал на учительницу, сомнений не было), и что-то его останавливает.

«Побаивается женщин. И в первую очередь — тех, которые ему нравятся. Наверное, был травматичный опыт. Тяжёлое расставание, или даже развод».

Лидия решила прийти на помощь:

— Дмитрий, а который час?

— Двадцать два семнадцать, — машинально отчеканил Дмитрий.

— Ой… мне пора. У меня электричка. Как раз успею добежать до вокзала…

— Вас подвезти? — без особой надежды спросил ученик.

— Нет, Дмитрий, благодарю, я лучше сама. Приходите на следующее занятие.

— Обязательно!

Письмо первое

«Привет!

Не напрягай память — мы прежде не встречались, ты меня не знаешь. И я тебя, честно говоря, тоже. Но я давно читаю твой сайт, а недавно узнала из новостей (да, ты знаменитость, обо мне вот так в новостях не скажут!), что тебя арестовали.

Можно, не буду писать, будто я ужаснулась и всё такое? Хотя, наверное, это нелегко: нормальному человеку, который далёк от криминала, оказаться в тюрьме.

В общем, я зашла на твой сайт (как бы его не прихлопнули под горячую руку), нашла там твой адрес и решила написать.

А почему бы и нет? Ты прикольный, а — молодая интересная мадемуазель (женщин о годах не спрашивают, но тебе, так и быть, скажу: мы одного возраста). Поможем друг другу. Мои письма помогут тебе скоротать дни за решёткой (надеюсь, их будет не очень много), а я пообщаюсь с интересным человеком, героем нашего времени и выпусков новостей. А потом, если не успеем надоесть друг дружке, можем и встретиться.

Наверное, много расписывать не буду. Пока. Будь здоров и не тоскуй. Тебя на воле ждёт прекрасная незнакомка».

Самоубийство луковицей

Продольный грохнул ключом по железной двери.

— Гуляем?

— Да, да! — в два голоса закричали Виктор и Славян.