Мой Пилигрим

В ответ хвост завилял, а висячие ушки приподнялись на хрящиках. Я свободно потрепала собаку за морду, за холку. Встала и собралась идти, а спасенный со дна печали, потрусил за мной.

— Не-не-не, друг. Я — кошатница. Отстань! Место! Сидеть и ждать кого-нибудь еще, понял?

— Пан! — Женщина уронила свою книгу и всплеснула руками. — Что ты сделала с Паном?!

— Заберите его, а?

— Пан, песик ты мой! Как же это?

Она подняла его к себе на лавку, обняла, прижала боком. А я улучила момент, сказала «спасибо» и быстро полетела из двора. Не прояснила много о случае с Дедом, но зато сделала открытие с руками. Хорошее волшебство, доброе!

— Ну да, конечно…

Собака догнала меня. Я и ногами топала, и гналась за псом, чтобы отогнать — рычала и шипела на него позлобнее, а пес убегал, хитро останавливался. И снова догонял.

Нападение

— С собакой нельзя.

— Он хороший.

— Нельзя, я сказал. — Владелец обувного нахмурился и упер одну руку в бок. — Грязь с улицы кто потом убирать будет? А, ты…

Он будто хотел продолжить «ты та, о ком мне помощник доложил, и впрямь рожа располосована». Оглядел красноречиво, поморщился. Мне понравилось — не с отвращением, а явно отзывчиво. Вот так бывает, когда кто-то о своей боли рассказывает, а тебя от переноса впечатлений на свою шкуру, сочувственно корежит.

Пана пришлось оставить за дверью.

— У меня мало денег, но очень нужна обувь. Ждать — никак. Что можете предложить?

— Могу продать один сапог. Ха-а! На жалость не пробьешь, я с каждой пары едва на хлеб зарабатываю. Не богач. Всех жалеть, по миру пойду.

— В рассрочку?

— Ищи тебя потом. Пропадешь в Казематном, а я с твоей распиской и с честным словом в магазин?

— Могу доплатить продуктами. У меня дома хороший запас консервов есть, фрукты есть, а они в ноябре особенно редкие, копченая рыба — две штуки и полкило сыра. Настоящего, твердого, а не соленого с завода.

Саплжник оглядел меня с ног до головы. Коренастый, сильный, смуглый не по нашим широтам, он выразительно сыграл бровями и с большим скепсисом растянул:

— Так богато жрать и так бедно одеваться? Нон кредо!

— Южанин? Неужели в нашем городке есть приезжие? — Я не сдержала удивления, потому что по всему его внешнему виду подметила чужака, а из-за «кредо» убедилась окончательно. — Меня любовник кормит. И предпочитает раздевать, а не одевать. Вот сама и решаю проблему.

Соврала, конечно, но не объяснять же ему как на самом деле обстоят дела.

— Принесешь сегодня, плюс деньги, забирай эти.

— Эти мне не нравятся. И размер не тот.

— Хитрая какая! Нищие условий не ставят.

— Это не условия, а сделка. Если добавлю шоколад, двести грамм, согласишься? От сердца отрываю, готова была весь холодильник вынести, а шоколад оставить. Оцени жертву!

— Процент?

— Один молочный — двадцать пять процентов, второй горький — семьдесят. Плитки не вскрыты даже, все с клеймом.

— С Золотого района что ли?

— Угадали, господин Арту!

— Согласен. Принесешь до шести вечера, обменяю.

— Я мигом!

— Учти, я все запомнил: консервы, фрукты, рыба, сыр и две шоколадки. Не мути, а то зря проездишь.

Даже не спросил — сколько консервов, какие фрукты, крупная ли рыба и какой сыр. К чему детали — с руками оторвут, даже если все перечисленное третьего сорта, здесь такой еды не достать.

В шесть вечера я выхаживала по Сумеречному району в обалденных красивых сапожках. Мягкие, теплые, высокие до колена и новенькие! Не сапоги — крылья!

Весь путь со мной, так и не отвязавшись, проделал пес — дома съел половину корма для кота, спокойно катался на трамвае туда-обратно. Нет, оставить себе никак, нужно думать — куда пристроить собаку. И чем быстрее, тем лучше, а то мое отзывчивое сердце скоро не сможет отказаться от того, кого невольно приручила.

— Долг платежом красен, знаешь, доходяга? Пошли погуляем, завтра на работу, а сегодня время еще есть. Пан, а Пан, покажи, где на твоего хозяина напали?

Вот морда — скульнул печально, взгрустнул. Как понял о ком и о чем я говорю. Мало мне магических луны и ветра, еще не хватало с животными всерьез разговаривать, а тем более их слышать. Сойду за городскую сумасшедшую, не утаю способностей, и загремлю в больничку. Там есть маленькое отделение для безумцев. Но это я так, подумала — полушутя, полувсерьез, на самом деле не зная, что еще мне прилетит в будущем.

Магазины и лавочки закрывались. Я, увидев на одной из лучевых улиц, вывеску «Одежда» сунулась по ступеням вниз, в такую же как у обувщика, полуподвальную каморку, но женщина уверенно щелкнула замком.

— Ты дура? Бегом домой, дотемна не успеешь, плохо будет.

Уже темно, солнце зашло еще полпятого вечера. Ноябрь как-никак. И да, наверное, я дура, раз решила остаться в районе до того времени, пока трамваи ходили. Правда, когда дошла до другой лучевой, где был маршрут, увидела, что трамвай пролетел мимо остановки не сбавляя скорости. И вагон пустой, и на улице никого — логично, с одной стороны, а с другой… фиг уеду ведь!