Мой помощник Карсыбек

Поселок за зиму так разросся, что главная улица протянулась почти до самого семафора, а следом появлялись новые улицы и переулки. Построили баню, столовую, почту, сберегательную кассу и множество всяких других жилых и служебных домов. Но школы не было.

Карсыбек спросил как-то Елену Петровну:

— А когда же будет школа?

Елена Петровна сказала ему, что школа здесь пока не нужна.

— Понимаешь, рабочие, которые расширяют станцию, — временные жильцы. Они сделают свое дело и уедут вместе с семьями строить станции и класть пути в других местах. А ребят у постоянных рабочих мало. Вот когда сюда приедут люди пахать целину, тогда и школу построят, И для детей целинников и для вас.

Во второй раз Карсыбек слышал о целине, но спросить, что это такое, забыл.

Осенью Елена Петровна начала заниматься с детьми. К тому времени ее семья переехала из вагона в новый дом.

Ох, и нравился он Карсыбеку!

Светлый, нарядный, везде висят чистые-чистые, искусно вышитые занавески, на полу в столовой красивый ковер, на столах клетчатые, разноцветные скатерти. И каких только вещей не было в том доме… Например, на тумбочке стоял телефон…

Соня сказала важно:

— Начальник не может жить без домашнего телефона! Вдруг надо срочно вызвать его…

Карсыбек видел телефон в старом служебном помещении разъезда. Но тот был совсем другой, неуклюжий какой-то. А этот маленький, черненький и блестящий. Снимешь трубку — и что-то в ней заноет-заноет. Однако Елена Петровна не велела трогать телефон. Особенно доставалось за это Омару. Он то и дело норовил снять трубку. Непоседлив был малый, что и говорить.

Соня часто заводила патефон, и играл он так приятно, что просто не наслушаешься. Потом она показала Карсыбеку красивый ящик со всякими непонятными кнопками.

Вот Соня вынула какую-то штучку со шнурком и сказала, чтобы Карсыбек спел какую-нибудь песенку. Карсыбек немного поломался, потом запел, а Соня держала штучку почти около его рта. Когда Карсыбек окончил петь, Соня убрала штучку (вы догадываетесь, конечно, что это был микрофон), снова повернула какую-то рукоятку, нажала белую кнопку, в ящике что-то зашипело. Соня еще раз нажала кнопку, и Карсыбек услышал свой голос! Первый раз в жизни. И откуда? Из ящика! Он даже чуть-чуть отодвинулся от него.

Соня рассмеялась и сказала:

— Ведь это магнитофон, дурачок!

А откуда Карсыбеку было это знать? Вот глупая девчонка, право…

За зиму Карсыбек начал бегло говорить по-русски, но привычка к родному языку все-таки была сильнее. Думал Карсыбек по-казахски, а когда ему приходилось говорить по-русски, он сначала в уме (сам, конечно, того не понимая) переводил нужную фразу с казахского языка на русский, а уж потом произносил ее вслух.

Правда, для этого ему требовались считанные секунды, но говорил он медленно, запинаясь, часто коверкая слова.

Елена Петровна и Соня никогда не смеялись над ломаной речью Карсыбека. А когда увалень Омар начинал хихикать, мать гневно обрывала его.

Тентекбай втайне очень завидовал тому, что Карсыбек так быстро стал своим в доме начальника станции. Он тоже мог бы бывать здесь так же запросто, как и другие дети. Но он был заносчивым, самолюбивым и все ждал особого приглашения…

Елена Петровна никого к себе не приглашала, а тех ребят, которые бывали у нее и занимались вместе с Соней, она встречала так же ласково, как и Карсыбека.

Она радовалась тому, что Карсыбек очень хочет учиться, слушает ее со вниманием и добросовестно учит уроки.

А Тентекбай делал вид, будто он занят на строительстве и ему не до ученья… Он не пропускал ни одного случая, чтобы поиздеваться над «ученым» Карсыбеком. Особенно, когда тот начинал говорить с детьми на русском языке. Тентекбай высмеивал его неправильную речь, а Карсыбек сердился. И не раз ему приходилось напрягать всю волю, чтобы не отдубасить хорошенько Тентекбая… Но он понимал, что тот сильнее его, и прятал обиды в карман.

До поры до времени, конечно.

Так шла зима: в играх и занятиях. Карсыбеку все больше нравился дом начальника станции, сам Ильяс Жаркенов, ласковая и требовательная, добрая и суровая Елена Петровна. Особенно по душе была Карсыбеку решительная и прямодушная Соня. Они стали неразлучными друзьями, что тоже вызывало ярость со стороны Тентекбая. Ведь она крепко недолюбливала этого заносчивого паренька и ничего ему не спускала. Тентекбай злился… и помалкивал.

Да ну его!

Карсыбек тем временем перенял от русских ребят много такого, чего не знал, но хотел знать и вот наконец узнал.

Книжек у Сони была целая куча. Читала она не слишком хорошо, потому что только что перешла во второй класс. А Омар едва-едва знал буквы, да и то не все. Но он тоже хотел учиться. Ладно, учись. Однако он был лентяй, каких поискать. Засадит его мама писать палочки — Омар подопрет щеку языком, пыхтит, сопит, ёрзает на месте, а палочки то влево кланяются, то вправо бегут, точно их ветер подгоняет, то чуть ли не падают… Зато рассматривать картинки в книжках и слушать Соню, когда та объясняла их, Омар очень любил.