Мои поцелуи вкуса крови

Солнце село, в лесу с каждой минутой становится все темнее, но ту, которая вышла на ночную прогулку, темнота нисколько не пугает. Ночь — самое лучшее время суток, под солнцем все выглядит таким грубым, неинтересным и пошлым. Самое лучшее, что можно делать днем, — это прятаться под землей, куда не проникнет ни один солнечный луч. Тем более что ночь — это время охоты. Люди прекрасно понимают, насколько беззащитны они становятся после того, как дневное светило прячется за горизонт. Они запираются в свои жилища, запираются на все замки, обвешиваясь всевозможными предметами, в чудодейственность которых верят с упорством, достойным лучшего применения. Да стоит ей только захотеть — и любой выйдет на ее зов, гостеприимно распахнув двери своей халупы.

Никто не учил ее охотиться, она родилась с этим знанием. Она так горда собой! Какие у нее прекрасные клыки, даже то, что она больше не может разглядеть себя в зеркале, ни капельки не портит удовольствия. Жаль, что Кларисса покинула их подземное жилище; за эти годы они стали большими подругами и могли бы оставаться ими вечно. Но отец строго-настрого запретил обращать Клариссу против ее желания. Можно подумать, она не была бы потом благодарна. А вместо этого она ушла в монастырь, где состарится и, в конце концов, умрет, вот глупая!

Охота началась на редкость удачно, дровосек — здоровенный мужчина, который так любил кичиться своей силой, — никогда больше не вернется домой. Он ничего не успел понять, когда она спрыгнула на него с дерева. Кровь его отдавала луком и ячменным пивом, поэтому она отпила лишь самую малость, ровно столько, сколько требуется, чтобы поддержать силы. Ничего, до восхода еще далеко, а где-то здесь бродит добыча поинтересней. Это двое мальчишек, которые прислуживают в таверне. Хозяйка рассорилась с мужем, а чтобы сорвать злость хоть на ком-то, приказала пополнить запасы хвороста на ночь глядя. Их кровь, должно быть, настоящее лакомство, а страх должен придать ей особый вкус.

…Что такое? Запах, который она ощущает, не принадлежит живому существу. Так пахнуть может только вампир, к тому же подкрепившийся в последний раз достаточно давно. Будь это кто-то из тех, кто подчиняется отцу, она бы непременно это почувствовала, и вместе с тем запах ей смутно знаком. Значит, какой-то другой не-мертвый хочет перехватить ее добычу? Ну уж нет, сейчас она покажет пришельцу, как охотиться на чужой территории! Кто здесь? А ну, пошел вон отсюда! И пусть только попробует ее ослушаться, тогда ему придется иметь дело с отцом и «Крыльями ночи».

Ответ прозвучал в ее мозгу так же ясно, как если бы собеседник стоял на расстоянии вытянутой руки.

— Леди Эва, прошу извинить меня за беспокойство. Не согласитесь ли вы разделить со мной прогулку и трапезу? Я хотел бы предложить вам добычу, более достойную вас. Неподалеку отсюда находится лагерь разбойников, там с избытком хватит пищи на нас обоих, и никто не будет сожалеть о них.

— Граф Эрнест? Благодарю вас, с удовольствием, думаю, это будет забавно. Только давайте воздадим должное той пище, которая бродит рядом с нами. Кровь этих детенышей будет прекрасным началом ужина.

— Я бы попросил вас не делать этого.

— Отчего? До самого утра их никто не хватится, а потом подумают, что во всем виноваты хищные звери. Что, невинные жертвы? Помилуйте, вы — вампир, а рассуждаете как выживший из ума святоша!

Громадный волк, шерсть которого в лунном свете отливает серебром, преграждает путь молодой вампирше. Та сначала пытается обойти его, перепрыгнуть, но всякий раз зверь непостижимым образом оказывается у нее на дороге. Через некоторое время оба останавливаются. Спорить больше не из-за чего: дети, повинуясь внезапно возникшему страху, убежали из леса, бросив свои вязанки.

Еще через сколько-то лет, но все равно очень давно

— Отец, позволь мне самой заняться этим вольнодумцем! Одно его существование подрывает твой авторитет. Он даже не взял себе нового имени, уйдя из мира живых. Он просит называть себя старым, как человека. Вдруг кто-то из твоих подданных захочет последовать его примеру? Он скрылся, но я смогу его разыскать, смогу, вот увидишь!

— Думаешь, я не догадываюсь об истинной причине твоей злости? Любовь — самая загадочная вещь на свете, дитя мое. Ты можешь подчинить более слабого, пользуясь своей силой, можешь даже заставить его полюбить тебя, но лишь временно, пока он находится в твоей власти. С графом Эрнестом ничего такого не получится: он старше тебя на добрую сотню лет и, несмотря на взгляды, неподобающие вампиру, по силе он превосходит тебя в несколько раз.

— Он все еще не может ее забыть! Его дочь давно умерла от старости, а он по-прежнему хранит память об этой мерзавке. Она была ведьмой, точно, все рыжие — ведьмы!