Мои поцелуи вкуса крови

Величественно киваю, встаю с кресла, делаю несколько шагов. Альберт почтительно предлагает мне руку, громадный серо-бурый волк, которого я в прошлый раз здесь не видела, берет зубами шлейф моего платья и несет его как настоящий паж. Вот спасибо: этот шедевр дизайнерской мысли у меня уже в печенках сидит, только и думаешь, как бы за что-нибудь не зацепиться. Скорей бы снять это кошмарное идиотство! Не могу сказать, что маскарад мне не по душе, но заниматься делами все же лучше, когда на тебе надето что-то не настолько вычурное.

Это что, моя комната? Вот это да! Громадная, в несколько раз больше нашей с Сергеем спальни. Вот это, я понимаю, внимание: запомнили, что в тот раз на мне был темно-зеленый шарфик, и отделали комнату в тех же тонах. Шелковая обивка на стенах, пушистый ковер на полу, балдахин на громадной кровати (ну и ну, никогда не спала на кровати с балдахином!) — все самых тонких оттенков изумрудного цвета.

Но это еще не все. На темном резном столике приготовлены два впечатляющих размеров хрустальных графина. Один полон свежайшего гранатового сока, в другом… хм, добровольная жертва — человек-слуга постарался. Обычно я такого не пью, но усердие следует поощрять, во всяком случае, так говорилось на семинаре для руководителей.

Я не испытываю усталости в человеческом смысле этого слова. Но сначала эта дорога, потом торжественный прием, когда мне пришлось играть в игру, правила которой знакомы мне лишь отчасти. Одним словом, даже мне иногда хочется расслабиться и побыть одной.

Да что этот волчище на меня так смотрит? Я нечаянно сделала что-то не так? Ну, подумаешь, плюхнулась на диванчик прямо в туфлях, а ноги задрала на подлокотник. Перед этим вытерла губы не салфеткой, как принято в приличном обществе, а рукой; ну привычка у меня такая, чего привязался, эстет четвероногий? Ты что, так и будешь тут торчать и пялиться на меня?

Ах вот, в чем дело: кольцо, которое висит у меня на шее, оно выскользнуло из выреза платья и свисает на всеобщем обозрении. Вот привязался; что хочу, то и ношу! Сердито заправляю кольцо назад под одежду, но странный оборотень подходит, становится на задние лапы и зубами осторожно вытаскивает его назад. Да убери ты свой мокрый нос, вот только волчьих нежностей мне не хватало! И вообще, что за нарушение субординации?! А ну, место, сию минуту!

Но волк и не думает меня слушаться. Обнюхав кольцо, он сдерживает тоскливый вой, рвущийся из его горла, и, наконец, спрашивает по-человечьи, прерывающимся от волнения голосом:

— Откуда это у вас?

— Оно принадлежало моему приемному отцу, а в чем дело?

— Оно принадлежало моему самому лучшему другу.

…Если бы кто-нибудь увидел меня сейчас со стороны, то вряд ли поверил бы в реальность происходящего. Я сижу на полу и обнимаю громадного волка. Мы вместе плачем, кровь целыми ручьями стекает и пачкает мое жутковатое кожаное платье и бурую волчью шерсть.

Я уже собиралась рассказать Вику о том, чем был для меня наставник и как много он для меня значил, но тут в дверь осторожно постучали. В ответ на мое раздраженное «да, войдите», дверь открылась, и на пороге появился собственной персоной мой заместитель. Просто нечеловечески красив, ни дать ни взять, картинка в раме.

— Прошу извинить меня, госпожа президент, не соизволите ли вы почтить своим посещением рабочий кабинет?

— Да, через несколько минут я освобожусь и подойду к вам.

Снова Питер. Наше время

Она — там, а я сижу себе преспокойно и ничем не могу ей помочь. Какая же я свинья после этого! Хотя, с другой стороны, чем я ей помогу, если она — в Румынии, а я — здесь? Шантажистам тоже хвост прищемили. Спасибо людям из ордена; все-таки, что ни говори, а организация с такими старинными традициями не утратила своего влияния. Может, на досуге провентилировать вопрос, как стать хотя бы кандидатом в члены? Интересно, как там у них — членские взносы, ежеквартальные собрания?

Ладно, об этом как-нибудь потом, сейчас главное, чтобы Элеонора дел не натворила, она последнее время сама не своя. Надо же, а я думал, что разборки бывают только среди живых, а тут — на тебе. А ведь смех смехом, если Элеоноре он был приемным отцом, то и мне, значит, вроде тестя. И что же теперь, звонить Чернову, который парголовскими командует, — так, мол, и так, тестя у меня грохнули. Только вот какая незадача — он был, некоторым образом, вампир, и наехали на него тоже вампиры. Жить по понятиям не хотел, вот с ним и разобрались. И что, интересно, ответит на такое друг детства? Скорее всего, пришлет с курьером ящик хорошего коньяка на опохмелку и телефон личного нарколога. Нет, одному здесь тоже не разобраться. А, собственно говоря, почему одному, у меня же есть друзья, мы с детства друг за друга горой…

— Алло, Толян, извини, что так поздно, у меня тут дело на миллион евро.