Мой позывной «Вестница»

Над соседней вершиной взошла яркая луна. В этом не было ничего необычного. По ночам над обсерваторией, как правило, было чистое небо.

Меня удивили строения, которые успели появиться здесь за время моего отсутствия. Похожий на консервную банку купол нашего телескопа оказался задвинутым за «командирский» домик, а на его месте красовались, поднятые на высоту второго этажа значительно большие по величине целых два купола телескопов.

Гена был здесь впервые, поэтому я не стала обсуждать возникшие у меня вопросы. Вместо этого я поднялась по лестнице «командирского» домика и постучала. Никакой реакции не последовало. Мы прошли дальше, заглядывая в окна других строений, но нигде не было видно ни одного огонька.

Мы подошли к домику, где, я точно знаю, постоянно жил кто-нибудь из астрономов. И тут в одном окне, я заметила слабый отблеск. Я почти бегом бросилась к ближайшей двери и что есть силы принялась стучать.

— Тише, тише, а то дверь сломаете, — услышала я знакомый голос, и в створе открытой двери появился Витя Коваленко, держащий зажженную керосиновую лампу в вытянутой руке.

— Кого еще это принесла нелегкая?

— Витя, это мы! Почему же нас никто не встречает? — задала я вопрос, который, по-видимому, застал его врасплох.

— Кто это, мы? Я никого не жду!

— Коваленко! — я начинала заметно нервничать, — ведь вас должны были предупредить, что я сегодня прилечу!

— Кто это я?

— Я, Леонова Екатерина Ивановна, вот кто!

— Екатерина Ивановна? Когда-то я знал это имя. Но это было очень давно!

— Витя, да ведь это же я! — я уже не могла справиться с волнением и двинулась к нему навстречу.

— Проходите, раз пришли, — сказал он и пропустил нас в свою комнату.

И тут я увидела его лицо. Тридцатилетний парень выглядел так, как будто за два года постарел вдвое! И он тоже увидел и узнал меня.

— Екатерина Ивановна? Ведь вы же пропали много лет назад!

— Как пропала?

— Ну да! Где-то у меня была вырезка из многотиражки вашего института.

Витя покопался, отцепил приколотую к обоям порядком пожелтевшую бумажку, и я увидела на ней наши с Геной портреты.

«28 мая 1973 года в горах Заилийского Алатау во время ужасной снежной грозы бесследно исчезли сотрудники нашего института заведующая группой Леонова Екатерина Ивановна и ведущий инженер Фролов Геннадий Алексеевич. … Светлая память о товарищах … всегда будет жить в наших сердцах…».

— Да вы совсем не изменились! — воскликнул он, сравнивая портреты с нашими лицами.

— А почему мы должны были измениться? — вопросом на вопрос ответил Гена.

— Да потому, что с мая 1973 года прошло больше двадцати лет! Точнее, двадцать два года и почти один день.

— Не может быть! — только и могли сказать одновременно мы с Геной.

— Но где же вы так долго пропадали?

— Да никуда мы не пропадали! — с досадой сказала я и принялась пересказывать события сегодняшнего дня, которые, как оказалось, произошли целых двадцать два года назад.

— И это все? — спросил Витя, когда я закончила.

— Все, — подтвердила я, и Гена согласно кивнул.

Наступило долгое молчание. Наконец, астроном прервал его:

— Мне кажется, я знаю, что с вами произошло — вы попали в ловушку времени!

— А разве так бывает? — с сомнением спросил Гена.

— Теоретически, — подтвердил наш астроном, — а в случае с вами, уже и практически. Иначе придется признать, что вы просто вернулись с того света.

— Ну, вот, что, — нарушил Гена опять затянувшееся молчание, — с того света мы вернулись или затерялись во времени, но я, признаться, чертовски хочу есть. Ведь у меня больше двадцати лет ни крошки во рту не было.

— Конечно, конечно, — засуетился Витя, — вы только извините меня за мои холостяцкие припасы.

— Витя, — с недоумением спросила я, — а где же Ольга?

Но он только рукой махнул. Молча вынул он из неработающего холодильника кусок сала, несколько вареных картофелин в мундире и сноровисто все почистил и порезал. Потом все так же молча достал из кухонного шкафчика три лафитника и початую бутылку «Кальвадоса» — яблочной водки местного изготовления. «Кальвадос» я помнила по прошлым встречам с четой Коваленко.

Я помнила историю семьи, рассказанную их университетским другом Сашей Шохиным. Витя был хороший парень, добрый, ответственный, похожий на Гоголя большим вислым носом. А его жена была первой красавицей на факультете астрономии в МГУ. Жгучая брюнетка с пышной фигурой. Сибирячка со звучной украинской фамилией Коваленко. Настоящим украинцем был он. Он завоевал ее своей упорностью и тем что неожиданно взял ее фамилию.

Они заключили между собой своеобразный брачный договор. Десять месяцев в году они работали вместе в обсерватории в горах, но каждое лето жена одна уезжала на долгих два месяца в обожаемый ею Крым, а он не имел права спрашивать, как она проводит это время, и только посылал деньги по первому ее требованию.

Мы выпили по рюмке, и Витя сам начал рассказывать.

Жена не вернулась из очередного отпуска. Сначала от нее не было никаких вестей. Потом он получил пространное письмо с объяснением своего поступка. Мол она хочет жить полноценной жизнью, а не два месяца в году. Просила не винить ее и дать развод.