Мой прекрасный враг

– Ты не имеешь права их задерживать! Эти люди такие же свободные граждане, как и все! И если гринписовцев не отпустят, я… я не знаю, что я сделаю! Нет, вернее, знаю! Я прыгну в воду!

На этот раз меня услышали. Угроза возымела действие. Отец развернулся и брезгливо поморщившись, процедил:

– Ничего другого я от тебя и не ожидал! Полоумный хлюпик, слюнтяй! И в кого ты такой, ума не приложу. Что ж, я скажу все, что думаю о твоей бессмысленной выходке! Ты предал интересы семьи – это раз. Ты поддался агитации этого сброда, банды проходимцев – это два. Ты оказался в публичном месте в таком виде – это три! Твое поведение вызывающе и оскорбительно! И я не намерен все это так оставить. Завтра, нет, сегодня же я приму в отношении тебя соответствующие меры. А теперь, что касается этих… этой швали. Твои, как ты говоришь, безобидные приятели наглым образом посягнули на чужую собственность! Знаешь, как называются подобные действия? Разбойное нападение, да еще в составе банды! Да-да, это самые настоящие бандиты без чести и совести! И я позабочусь, чтобы наши юристы квалифицировали случившееся должным образом.

Отец снова отвернулся, но я не мог «проглотить» его оскорбления, как сделал бы раньше.

– В твоих словах нет ни капли правды! – выкрикнул я ему в спину. – Ты унизил ребят напрасно! Это именно так, и никто не заставит меня взять свои слова обратно! А вот тебе придется! Как ты там считал – «раз, два, три»? Что ж, пожалуйста! Никто не посягал на твою собственность, и если под этим ты имеешь в виду пребывание ребят здесь, то их затащили на баржу насильно, и я готов подтвердить это на любом судебном разбирательстве – это раз. Если ты подозреваешь их в противоправных действиях, то должен был вызвать милицию и обратиться в суд, а не решать проблему самоуправством – это два! Ну, а что касается интересов семьи, то это ты предаешь их, не я! Ты отказываешься признать справедливость их требований и тем самым, возможно, подвергаешь опасности жизни сотен людей – вот тебе и три!

– Справедливость их требований? – Отец саркастически усмехнулся. – А какие же, скажите на милость, у них требования? Что-то я не вижу ничего, что разъяснило бы это!

Обернувшись к телекамерам, он с комичным видом развел руками.

– Странная какая-то акция! – сказал он в нацеленные на него объективы. – Никакой агитации, ничего!

Этот момент отчетливо запечатлелся в моей памяти, врезался стоп-кадром. Я видел лица гринписовцев – они были полны бессильного отчаяния, а девчонка в красном даже кусала кулачки. Я видел физиономии Милены и Боба, которые просто сочились самодовольством. Я видел безучастные лица охранников – этим было все равно, лишь бы выполнить приказ. Глаза корреспондентов светились азартом – еще бы, репортаж о странной акции пойдет в первых строчках новостей! Зевакам, командам баржи и катера, тоже повезло – нечасто увидишь такое яркое зрелище! А Фиона все еще бегала по палубе, собирая файлы.

Я не видел только самого себя, но мог вообразить: грязный полуголый урод со свисающими на глаза патлами, агрессивный и безумный, жалкий… Меж двух огней. Всем чужой. Ни нашим, ни вашим…

И тут в небе, пламенеющем закатом, появилась маленькая черная точка. Быстро увеличиваясь, она приближалась, и вскоре можно было расслышать жужжание и разглядеть маленький легкий самолет. Это было уже третье летательное средство над нами – два вертолета все еще кружили в воздухе. «Неужели еще журналисты? Или милиция?» – вяло подумал я, отмечая, что и другие заметили нежданных гостей.

Самолет пронесся над баржей, приветственно помахав крыльями. А потом зашел на разворот и сделал несколько кругов – ну просто какое-то незапланированное аэрошоу! Или запланированное? Я оглядел участников игры – нет, физиономии как гринписовцев, так и их врагов полны удивления, да и журналисты снимают, не отрываясь!

А затем произошло нечто уж совсем из ряда вон.

Когда самолет в очередной раз оказался над баржей, от него отделилась маленькая точка. Она стремительно падала, и не ясно было, что это, пока не раскрылся парашют. Подсвеченный предзакатными лучами, купол казался необычным алым цветком.

По мере его приближения стала видна какая-то надпись. С каждой минутой буквы делались все крупнее, и именно к ним, а не к самому парашютисту, было приковано всеобщее внимание.

– Сохраним наши жизни! – вдруг громко прочитал один из гринписовцев. – Не дадим отравлять реку и воздух!

– Долой индустриальных монстров! – хором продолжили остальные. – Да это же наши лозунги!

– Ой! Мой парашют! – ахнула тезка, схватившись за щеки. – Откуда он тут взялся?

Защитники природы, получив неожиданную поддержку с воздуха, воодушевились и начали орать и обниматься.

Отец, чье лицо приобрело цвет вареной свеклы, подозвал к себе Боба и принялся давать какие-то распоряжения – судя по жестам, приказывал схватить смельчака, тем более что парашютист умело правил прямо на баржу.

Милена мрачно кусала губы – похоже, что и у железобетонной леди наконец-то сдали нервы.

А мне вдруг померещилось… нет, этого просто не могло быть, бред какой-то! И все же…