Мой препод Укротитель (СИ)

– Так значит, процесс перемещения от вашей воли не зависит? Жаль. Читатели будут, ох, как огорчены, – я сделала вид, будто конспектирую на ладони. – Вопрос второй… вас в детстве в качестве наказания отправляли в угол на горох или в какую-нибудь из самых жутких историй Стивена Кинга? Вы поэтому такой дёрганый и злой?

– А я смотрю, у тебя напрочь чувство самосохранения отсутствует?

Бранов нахмурился и отвернулся, а я прикусила язык.

Давно заметила, что аспиранту нравилось болтать со мной и нравилось, когда я допекала его вопросами, пусть даже и не по учёбе. Это уже стало своего рода игрой, в которой я по крохотной крупице добывала информацию, а он всячески этому препятствовал и упражнялся в остроумии.

Ну и просто веселился, надо полагать.

Однако сейчас что-то пошло не так. Я потеряла контроль и, кажется, позволила себе лишнего. Быть может, таких как Бранов вообще в поздемных бункерах-лабораториях выращивают. Весёленькое детство!

– Ян Викторович, я не то хотела сказать...

– Ничего. Что-то я сегодня счёт времени потерял, – вдруг совершенно миролюбиво выдал аспирант и устало потёр глаза. – Совсем темно уже. Тебя подвезти, может? Если подождёшь минут пять…

Подвезти? Он флиртует со мной, что ли?

– Да нет, – опешила я, а Бранов вымученно улыбнулся.

Он всегда так делал, не упускал момент переспросить: так всё-таки «да» или «нет»?

– Уверена?

– Более чем. Мне идти-то всего ничего до общежития. Да и соседка ещё в институте, я уж лучше с ней…

Вышло так, будто я или боюсь, или брезгую. Бранов на долю секунды прищурился, впившись в меня острым взглядом, а затем снова уткнулся в экран.

– Тогда иди. Хороших выходных, Мика.

От смущения и досады я сквозь землю провалиться готова была.

– И вам, Ян Викторович. До понедельника.

– Ага.

Бранище на сей раз даже не глянул. Скоро стучал по клавиатуре и забавно поджимал нижнюю губу, всё больше погружаясь в работу.

Быстренько собрав вещички и не забыв листок с литературой для домашнего прочтения, я была такова. Правда, притворяя дверь, всё же украдкой глянула на аспиранта. Голубоватое свечение монитора делало черты его лица в разы старше, изможденнее.

Может, он и правда устал?

Мне ведь и невдомёк, чем он занимается после работы. Какова вероятность, что с понедельника по пятницу он обыкновенный аспирант, а в выходные… миры спасает?

Нет. Это я уже фантазирую, конечно. Что-то похожее было, не то в фильмах, не то в комиксах. Но я не удивлюсь, если всё обстоит именно так. Как ни крути, а habitus* у Бранова положительный.

Почти Брюс Уэйн. Хотя по манерам и возрасту Питер Паркер** немного поближе будет.

__________________

* habitus (лат.) – внешний вид, наружность

** Брюс Уэйн - известен как Бэтмен; Питер Паркер = Человек-паук

***

– Ты чего такая дохлая, Оксан?

Подругу встретила на лавке в фойе. Дожидаясь меня, Оксана скрутила верхнюю одежду и подстелила под голову. Домой, едва приходила зима с ее скорыми сибирскими сумерками, поодиночке мы не ходили. Так еще с первого курса повелось.

– Да замучилась я уже со статьёй этой научной, – Оксанка с трудом поднялась и поправила совсем ненужные ей очки на переносице. – То это не так, то это не эдак…

Я хмыкнула. Нам с Оксанкой много слов не надо. Раз-два и обсудили все новости за день. И разбежались.

– А у тебя-то что? По тебе будто Бранов «проехался».

Подруга затряслась от смеха, а я цокнула для острастки.

– Не то чтобы проехался, – я нарочно замолчала, подогревая Оксанкино любопытство. – Просто подвезти предлагал.

Соседка так и села на лавку, не успев подняться.

– Да ну… А ты что?

Хмыкнув, я аккуратно надела шапку, чтобы и без того отощавшие к концу дня кудри окончательно не измялись.

– Что-что… я же здесь, с тобой. Ай! – дёрнулась, когда Оксанка вскочила и что было мочи треснула мне по затылку ладонью. –  Ты совсем уже, что ли? На людей бросаешься!

– Нет, это ты совсем! Как отказаться могла?

– Он же препод, – ответила я, понизив голос, и обескураженно глянула на отражение соседки. Поправила шапку, сползшую набекрень.

– Он аспирант, – фыркнула Оксана. – А ты – дура.

– Ой, Оксан...

– Нет, серьёзно, – подруга снова попыталась дотянуться, чтобы повторить удар и закрепить мысль, что я и правда дурочка набитая. – Такая возможность, а ты её профукала. Ты, Мика, гляди. Семестр закончится, и ты, как фанера над Парижем, – раскинула она руки в стороны, изображая полёт. – И будешь потом ходить вздыхать. Близко круассан, а фиг укусишь.

Я хотела вернуть подружке затрещину и объявить, что всё это вовсе не её ума дело, но Бранов – лёгок на помине, – спустился в фойе. Состроил серьёзную физиономию, кивнул нам с Оксаной на прощание и направился к дверям. На ходу застегнул пальто и лихо замотался в длинный полосатый шарф. Звякнул ключами.

Значит, с Марьянкой чай к философам пить не пошёл. Как-то даже от сердца отлегло. Впрочем... а с каких это пор мне есть дело до аспиарантского досуга?

Это всё Оксанкины фантазии, чтоб их трижды перевернуло...

– Ну и пусть, – насупилась я, проводив аспиранта взглядом. – Я вообще сомневаюсь, что представляю для Бранова хоть какой-то интерес, кроме профессионального.