Мой препод Укротитель (СИ)

Позабыв, как дышать, я открыла глаза. Отчаянно надеялась, что копьё не пронзило аспиранта насквозь. Ведь если так… да я же я от разрыва сердца умру на месте!

Обошлось. Бранов по-прежнему же лежал на земле, прижатый сетью, а между растопыренными пальцами протянутой ко мне руки аспиранта как раз и расположилось копьё. Причём воткнуто оно было с такой силой, что едва ли не по самую кромку бандажа ушло в сырую землю.

Я с трудом скосилась на фигуру грозного метателя копья, бьющего себя по бокам не то от раздражения, не то от возбуждения длинным гибким хвостом.

Хвостом?! Так, погодите…

Шея у меня от неудобного положения успела порядком закостенеть. Оттого голова, приподнятая над лужей, тряслась, будто меня нехило контузило. Причём пару-тройку раз.

– Маду, сюда!

Сверкнув кошачьими глазами, наш надсмотрщик ринулся на зов. Копьё предусмотрительно выдернул. Бранов облегчённо выдохнул и аккуратно подтянул руку к себе. От беды подальше.

– Яфа… милая!

Прозвучало с такой нежностью, что я снова попыталась приподняться, чтобы разглядеть побольше.

Найденного нами кошкотенка уже достали из шерстяного плена Брановского свитера, развязали передние лапы, и теперь кошкот, тот самый, который метал копьё, прижимал кроху к себе.

– Маду, погоди, нужно её освободить.

Ещё один кот, чуть покрупнее, выряженный в кожаный нагрудник, принялся аккуратно ощупывать задние лапы котёнка, а на поляну все прибывали и прибывали коты с факелами. Зверюги злобно сверкали миндалевидными глазами и подходили поближе, чтобы убедиться, что котёнок и впрямь жив.

– Джахо, быстрее давай!

Маду нервно дёрнул хвостом. Точь-в-точь как мамина кошка, когда недовольна кормом в миске.

– Погоди, – здоровенный Джахо замер и отпрянул. – Пощади нас, Великий Кот, это же серебряная сеть!

«Серебряная, серебряная…» – зашептали голоса, урчание и крики раздались отовсюду, а Маду взревел и с копьём наперевес вновь бросился к аспиранту.

– Ах ты… Да я тебя сам!

Я сжалась в страхе, ухнув щекой в грязь. Бог мой! Сейчас этот монстр аспиранта порешит, а за ним и меня!

Но пара собратьев ловко повисла на спине и плечах Маду и прервала самосуд. Кот отчаянно вырывался, но Джахо, тот, что  в нагруднике, сумел его убедить. Рыкнул пару раз, как настоящий лев.

Похоже, этот здоровяк у них тут за главного.

– Угомонись, брат! – крепкий толчок лапой в грудь будто отрезвил Маду. – Это же большая удача! Люди поодиночке не ходят, тебе ли не знать? Уведём обоих в деревню. Вызнаем что сможем, а потом, – Джахо особенно злобно зыркнул на Бранова, – сделаешь с ними, что должен.

– Слово? – щерясь от гнева и дёргая хвостом, уставился на кота Маду.

– Слово, – тряхнул ушастой головой Джахо. – Возвращаемся! – рыкнул он, оглядев стаю. – Глаз с лысых не спускать! Связать!

Пара кошкотов тут же ринулась к нам.

– Ну вот, – протянул Бранов, встревоженно глядя на меня, едва острые колья, крепящие сеть к земле, выдернули, а нас поставили на ноги и крепко-накрепко связали руки за спиной. – Кошкотов мы нашли. А ты говорила: «Не знаю, куда идти».

– Ага, – оглядывала я огромных зверюг, головы на две-три выше меня. – Уж лучше бы не знала.

– Не болтать!

Кот оттолкнул меня и навешал затрещин аспиранту. Тёплые лапы с грубыми, будто куски пемзы подушечками обхватили меня за бёдра и с лёгкостью закинули на плечо.

Я со страхом глядела, как Бранова уводят в конец кошачьей колонны, выстроившейся в считаные секунды и беспрестанно стригущей длинными ушами.

Беда! Аспирант слишком далеко. Переместиться в наш мир у нас теперь не выйдет. Для этого, как я уже успела понять, обязательно нужен физический контакт.

Я обречённо уткнулась лбом в кошачью спину, отвратительно воняющую мокрой шерстью. Оставалось только ждать, пока Бранов-Баранов либо ещё какими своими потаёнными способностями блеснёт и спасёт нас, либо рванёт из этого треклятого книжного мира прочь.

Без меня.

***

Вода. Вода. Кругом вода.

Лёжа кульком на дне хлипкой лодчонки, я молилась лишь об одном: чтобы чёртово кошачье каноэ не перевернулось. Спасать меня никто не бросится, а связанная по рукам и ногам я в одночасье пловцовские навыки навряд ли обрету.

Кошкот, возвышаясь надо мной будто Колосс Родосский в одной набедренной замызганной повязке, мерно грёб длиннющим деревянным веслом. Молчал.

Я тоже молчала. Теперь молчала. Пока к реке не вышли, и без того вопила почём зря, а теперь копила силы. Когда доберёмся до звериного селения, молить о пощаде, похоже, придётся долго, громко и… убедительно.

Густая трава, растущая вдоль «судоходного» коридора, шуршала от каждого прикосновения. Воздух полнился шорохами, потому я справедливо полагала, что за нами и перед нами скользило не меньше десятка лодчонок, а значит, Бранов где-то там. Да и золотого сияния я не видела, а оно наверняка наделало бы немало шума.

Может, аспиранту свобода рук нужна, чтобы сотворить переход?