Мой препод Укротитель (СИ)

Сигнализация, обретя форму бьющей молотом боли, верещала как сумасшедшая. Доходчиво намекала, что именно «главное» незваному гостю знать и не положено. Но если первые несколько секунд глаза и голос Яна вышибали лишние мысли, то теперь захватчик стал действовать решительнее. Беспощадно ковырялся у меня в мозгу, выпрямлял извилины, и как бы я ни старалась, на каждое его действие или вопрос в сознании материализовались все новые и новые островки информации.

– Я не могу! – вцепилась я в волосы. – Не могу ни о чём не думать! Не выходит…

– Пытайся! – крепче сжимал мои плечи Ян и гладил по лицу. – Изо всех сил пытайся!

Но я уже видела всё вокруг словно с другого ракурса. Видела бескрайние раскалённые пески и реку с мутной водой. Видела кошачьи стаи и людские города. Видела себя со стороны и была внутри себя одновременно!

Без сомнений, ещё секунда, и страшное Нечто, тёмный туман, Хаос, срастётся со мной на уровне мысли!

– Чёрт!..

Бранов выпустил моё лицо из ладоней, и я медленно привалилась к стене. Безотрывно смотрела на Яна, но и слова выдавить не могла.

Несколько секунд аспирант сидел, вцепившись в колени пальцами. Мотал низко опущенной головой, словно сам себя отговаривал, а затем вперился в меня решительным взглядом.

Мгновение, и Бранов обеими руками подхватил меня под спину и затылок, а затем прижался губами к моим губам.

***

Первые несколько мгновений поцелуя я не чувствовала. Видела его со стороны, как на экране в кинозале. Но скоро по телу разлился жар, и прикосновение жёстких мужских губ стало осязаемым. Внешнее, чужое зрение помутилось, отошло на второй план. Впрочем, как и все мысли, кроме одной.

Никто… прежде никто не целовал меня так. Отдаваясь и подчиняя.

Я думала, подам хоть признак жизни, Бранов сразу отступит. Вспомнит о проклятой субординации и о разнокалиберных «нельзя». Но едва я окончательно потеряла голову и подалась навстречу, поцелуй превратился из напористого в мучительно-медленный, тягучий.

Теперь он не просто дух выбивал – вынуждал забыть обо всём и тонуть в ощущениях. И я тонула.

Впитывала жар ладоней Яна, жмурилась до пульсирующих кругов под сомкнутыми веками и хотела лишь одного, чтобы эта невесомость в мыслях и теле оставалась там навсегда.

Жаль, что ничто не вечно под луной. Пусть даже и под книжной.

Не открывая глаз, Ян всё же отстранился. Прижался пылающей щекой к моему виску, а я никак не могла понять, дышу ли?

– Что… он спрашивал?

Бранов почти шептал, словно боялся спугнуть нечто особенное. Хрупкое.

– Спрашивал, кто я, – я зажмурилась и до ломоты в пальцах вцепилась в ворот аспирантской рубахи. – Ян, я ему ответила! Он знает, что я Создатель! Знает, что это мой мир!

– Ничего, – приложил он ладонь мне на макушку и зарылся в волосы. – Не бойся, я сбил его с толку. Хаос отступил. Ему не за что было зацепиться.

Действительно, не за что. У меня до сих пор в пустой черепушке парочка перекати-полей под вяленькую музычку скользила.

– Давай поднимайся, – словно тряпичную куклу поднял меня Ян, крепко держа за плечи. – Нужно торопиться.

Утерев мокрые от слёз щеки, я сделала пару шагов, опираясь на мужской локоть. Мир обретал осязаемость, а вот оттенки нереальщины, напротив, отравляли тепло аспирантских ладоней на плечах и солоноватый привкус на губах.

– Идём, Маша. Нужно найти Мут и добраться до бреши, – Бранов будто бы стряхнул наваждение, но голос так и сквозил хрипотцой. – Стой… Что происходит?

Крыша шалаша, словно воск, потекла и осела. Пол стал зыбким, а квадратик света в дверном проёме начал стремительно сжиматься.

Похоже, если Хаос и отступил, то только для того, чтобы напасть с новой силой. Бранов схватил меня за руку, ринулся из шалаша, но вмиг по икры увяз в трясине из размякшей древесины, земли, самодельной посуды и прочего хлама.

– Мика, беги! Найди Мут! Она отправит тебя домой! Беги!

Аспирант вытолкнул меня из зыбкой топи пола, и я плюхнулась на четвереньки. Поползла к двери, ставшей размером с выход для собак.

Ещё немного и свобода! Ещё чуть-чуть! Но если получится, если Мут поможет мне выбраться из этого мира, Ян ведь останется…

Как была на четвереньках, я обернулась.

Бранов сражался. Тусклые золотистые всполохи срывались с его пальцев и замедляли тянущую на дно воронку, но выбраться у аспиранта не получалось. Быть может, его силы блокировал тот самый неведомый Хаос?

– Ян! Хватайся!

Протянув руку, я изо всех сил тянулась к аспиранту.

– Уходи, кому сказал!

Стоило Бранову отвлечься, он тут же провалился на добрые четверть метра. Теперь над трясиной торчали лишь плечи с головой и высоко поднятые руки.

Выругавшись, я сама вцепилась в его ладонь. Одного гибнуть в Материи книги точно не оставлю. Ни за что! Пусть орёт, сколько влезет.

Но Бранище больше не орал. Гневно пыхтя, снова принялся творить золотые искры, но руки моей не отпускал. Миллиметр за миллиметром высвобождался из плена, а я подбадривала, как могла и едва не оглушила нас обоих криком, когда мы оба наконец оказались на крепком деревянном полу.

– Глупая Синица! – Бранов на радостях обнял меня так, что рёбра друг за друга зашли. – Я же велел уходить!