Мой препод Укротитель (СИ)

Мужчина разочарованно взмахнул рукой.

– Положено, не положено... Одно слово: женщина.

Я закипела, а местный бизнесмен вновь развернулся ко мне. Будто чего-то ждал. Тёмные глаза поблескивали, как жуки.

– Ну, знаете!.. – разобиделась я за весь женский народ.

– Ахмед меня зовут, – подсказал мужчина и в почтении склонил голову.

Я кивнула, в запале позабыв, что и мне представиться положено.

– Что же, Ахмед, раз женщина, значит, сразу глупая? Быть может, она не разобралась ещё в своих чувствах и ей страшно. Страшно, что теперь всё изменится навсегда. Разве это преступление, сомневаться?

Я отвернулась. Поняла, что вложила в слова куда больше страсти, чем хотела.

– И да, вот вам спойлер в довесок, − заговорила сквозь зубы, вконец разозлившись на вех и вся. − В конце герои всё равно будут вместе. И поженятся.

– Так и стоило оно того? – примирительно улыбнулся Ахмед и вновь уткнулся в экран. – Говорю же, же-енщина. Не разобралась и ну подмётки рвать.

Я отвернулась к окошку. Ахмед больше ко мне не лез. Только изредка сам себе что-то говорил, следя за сюжетом. А я всё глядела на печальную ночь, опускающуюся на снег и дома.

Не разобралась и ну подмётки рвать...

Чёрт побери! Неужели Бранов и впрямь не бросился в погоню? Странно. Учитывая его новоявленные способности, чутьё подсказывало, что отыскать меня ему раз плюнуть.

Тогда... неужели отпустил? Вот так просто взял и…

Достав телефон, я набрала Оксану, но та не отвечала. Попыталась снова. Вновь лишь гудки, гудки... Орёл её, что ли, там унёс?

Написав подруге короткое сообщение об отмене спасательной операции, я развернулась к Ахмеду.

– Мне пора, наверное. Спасибо, что не прогнали.

– Так а я и щас не прогоняю, – развёл руками мужчина. – Не ходить бы вам в темноту. По выходным много молодых из города, а они чумные. Даже когда трезвые.

– Доберусь как-нибудь, – подошла я к прилавку, выковыривая мелочь из кармана. – На шоколадку хватит? Любую.

Ахмед поскользил по монетам пальцем. Пересчитал. Достал плитку хорошего, самого лучшего, что в лавчонке был, шоколада и сгрёб монеты, хотя их явно на такое лакомство не хватало.

Чуть не всплакнув от благодарности, я сорвала часть обёртки и с удовольствием откусила шоколад. Эмоции уступили место реальным чувствам: усталости и голоду.

– Не ходить бы вам лучше, –  озадаченно пробасил Ахмед.

– Нет, – помотала я головой и решительно потянула на себя дверь. – Вы правы. Сперва разобраться. Подмётки потом.

***

Темнота и впрямь опускалась стремительно. Но стоило мне ступить на крыльцо, как над головой зажёгся свет.

Добрый всё же этот Ахмед.

Втянув носом запах талого снега, я зашуршала фольгой. Очередной проглоченный кусок шоколада заставил уровень благодарности подскочить до ощущения острого щипания слёз в носу.

– Боф! Боф-боф-боф!

Вздрогнув и едва не подавившись, я выругалась. Кляня всех и вся, собралась уже заскочить в обратно сельпо, как увидела… его.

Ян стоял поодаль, привалившись плечом к стене и засунув руки в карманы распахнутой на груди куртки. Дышал аспирант тяжело. Лицо раскраснелось лихорадочным румянцем. Даже в сгустившихся сумерках видны были недобрые искры, пляшущие в глазах.

Я отняла руку от двери. Сказать что-нибудь − даже примитивное «привет», − язык не поворачивался.

Минутное молчание, и Бранов с видимым усилием отклеился от стены.

– Идём. Отвезу тебя в город.

И уверенно, но как-то устало поплёлся в темноту. Боб сперва рванул следом, на ходу загребая пастью снег, а затем остановился. Навострил уши. Глядя на меня, пару раз призывно бофкнул.

Едва солнце скрылось, оставив после себя алую чёрточку за пиками хвойного леса, сразу похолодало. Снег затвердел, став местами острым и скользким. Упадёшь, изрежешь ладони.

Я спешила изо всех сил, балансируя на ледяных пиках, но Бранов, несмотря на зверскую усталость, шёл на удивление скоро.

– Ян, да погоди же ты!

Он остановился. Не обернулся, а едва я почти подобралась на расстояние вытянутой руки, возобновил движение, но значительно медленнее. С трудом нагнав аспиранта, я пристроилась рядом.

Бобка нёсся впереди, сверкая в темноте пушистым, будто лисьим, хвостом.

– Я-ян, – позвала я, в отчаянии сунув аспиранту под нос плитку с торчащей во все стороны фольгой. – Может, шоколадку?

Бранов не откликнулся. И как, позвольте спросить, мне разбираться? Уж лучше бы орал и сыпал обвинениями. Да что угодно лучше глухого молчания!

– Знаю, о чём ты думаешь, – решилась я вновь заговорить.

– Да неужели?

Я с облегчением выдохнула. Бранище не лишился дара речи.

– Да. Ты думаешь, что я глупая. И трусливая. И что ушла, потому что испугалась твоего...

Я замялась. Страх, покрытый стыдом от столь глупого побега, хлынул с прежней силой.

– Хаоса? – зло хохотнул Бранов. – Что ж ты. Не бойся называть вещи своими именами. Но нет, как ни странно, я думаю не об этом, – дыхание у него наконец выровнялось. Похоже, он бежал за мной со всех ног. – Я пытаюсь понять, что же там в твоей синичьей голове творится, раз ты бросилась в ночь, куда глаза глядят? Неужели решила, что сделаю больно? Но даже если и так, Марта или Роза позволили бы мне это сделать?