Мой препод Укротитель (СИ)

– Ну да, – нахмурилась Марта. Мне на зависть умастила вторую ладонь на аспирантские плечи и сжала, словно массировать собралась. – Почему не слушаешь меня? Зачем пошёл в Материю один?

– Ты знаешь, зачем, − вскинулся Бранов.

Марта глянула на меня, словно дротик швырнула, и мою грудь обожгло так, словно я кипяточка на неё плеснула.

Я невидящим взглядом уткнулась в кружку, словно была в чём-то виновата. Глоток кофе так и встал в глотке, а блондинка взбеленилась окончательно.

– Ян, какого лешего ты геройстуешь? Знаешь же, как это опасно! Знаешь, что без Слышащего ходить – всё равно что с обрыва прыгать! Или думаешь, если однажды исчезнешь, никто и не заметит? Так вот знай: ни я, ни уж тем более...

– Марта! – рявкнул Бранов и вбурился в бестию полыхающим взглядом. – Я не попугай! Объяснил раз, объяснил два… Всё. Обсуждать здесь больше нечего! Ты поела? – довелось и мне «нюхнуть» пороху.

Я кивнула, отставив едва отпитый кофе. За оладьи даже не бралась. Наверняка первый же кусочек встанет поперёк горла Марте на радость.

– Тогда едем, – Бранов поднялся и пошатнулся.

– Ян, – простонала Марта с тревогой в голубых глазах.

Ринулась к аспиранту, но тот остановил её, выставив ладонь.

– Одежда твоя на батарее в спальне сохнет, – выдал мне распоряжение и развернулся к своей бестии. – Ну что ещё?

Я мигом выскользнула за дверь. Перепалку голубков слушать не хотелось. Быть причиной, тем более. Но узнать, о чём ещё долго на повышенных тонах спорили аспирант и его бестия, страсть как хотелось. И как бы я ни старалась не подслушивать, понять, что речь идёт обо мне и Хаосе, труда не составило.

– Мы опаздываем, – чуть позже подгонял меня Бранов, спеша вниз по лестнице. – Чувствуешь-то себя как? Ничего не болит?

Выйдя на улицу, я обернулась. В потускневших перед рассветом фонарях лицо аспиранта было не румянее, чем у трупа.

– Да я-то живая. А вот вы…

− Не дождётесь, − пробурчал Бранище, наверняка решив, что я не слышу.

Забрался в тарахтящую легковушку. Я села рядом.

– Пристегнись, – Бранов плавно вывернул руль, выезжая со двора.

Послушно щёлкнув ремнём безопасности, я уставилась в окно. Утро едва занялось. Во дворах всюду дымят машины, по обледеневшим «зебрам» спешит трудоспособный и крайне унылый народ. Маршрутки забиты под завязку. Кухонные окна домов загораются одно за другим, а мы в самые пробки попали.

По радио команда жизнерадостных ведущих призывала быть с утра бодрее, начать день с зарядки и, разумеется, хорошей музыки. А вот и первая мелодия заиграла − набивший оскомину лидер чартов.

– Этого ещё не хватало… Надеюсь, ты не против? – потянулся Бранов к магнитоле, едва я мотнула головой.

Отыскал волну со старым добрым роком и немного расслабился. Хотя мне чудилось, что Марта сидит позади и морозит мне затылок леденючим взглядом.

– Далеко отсюда до универа? – первой нарушила я тяжёлое, и оттого неловкое молчание.

– Около часа. Ну куда ты лезешь? – рыкнул аспирант вслед легковушке, вынырнувшей из колонны и нагло перегадившей нам путь.

Я прикрыла глаза, борясь с дурнотой. Час уж как-нибудь выдюжу, наверное.

В машине было тепло и уютно. Сетчатый мешочек на передней панели, набитый ароматическими гелевыми шариками и появившийся здесь наверняка стараниями бестии, распространял лёгкий фруктовый аромат.

Я украдкой скосилась на Бранова. Выглядел он совсем худо. Дышал редко, хмурился больше обычного.

Оправдываться за неприветливость Марты аспирант не стал. Даже словом об утренней перепалке не обмолвился! А вот во мне желание извиниться за доставленные неудобства или, наоборот, промолчать – в надежде на разлад в отношениях неугодной парочки, − боролись не хуже Тора и Локи.

Сторона света и добра одержала-таки победу.

– Ян Викторыч, я извиниться хотела и поблагодарить. Вы рискнули и пошли со мной искать Оксану. От псов спасли и разрешили на ночь остаться.

– Не за что, – устало отозвался аспирант. – Лучше впредь будь поосторожнее и не вляпывайся в неприятности, пожалуйста.

– Да я, вроде, и не вляпываюсь, – протянула я.

– Признайся, наконец, – Бранов с каждой секундой становился всё смурнее, – ты ведь сама «Императора» у меня из стола выкрала.

Я потупилась. Придёт сейчас на работу, наверняка по закону подлости заметит, что кто-то рылся у него в бумагах!

Аспирант принял моё молчание за положительный ответ

– Я-ясно… – только и протянул он, а всколыхнулась.

– Нет! Стойте! Не брала я ничего, клянусь! Признаю, хотела, но… не нашла. Можете у Оксаны спросить! Она вообще врать не умеет, а мы вместе ходили.

Я смолкла, ожидая,  что на меня обрушится лавина упрёков, но аспирант только поворотником щёлкнул.

– Очень хотела? – нахмурился так, что в предрассветной полутьме и не разобрать, где брови, а где чернявые глазищи.

– Ага, очень. Извините, пожалуйста. Это словно наваждение какое-то было! – вспомнила я, как будто обезумевшая расшвыривала бумаги и методички. − Мне, правда, жуть как стыдно…

– Очень надеюсь, что стыдно, – припечатал аспирант.

Молча разглядывая пальцы, я краснела, словно рак на медленном огне. Что тут ещё скажешь?