Мой престол - Небо

Огромный круглый зал со стеклянными стенами, чуть притемненными фильтрами; черный матовый пол-диск с заметным уклоном от входа — так что прихожане, сидящие или стоящие на полу хорошо видели Мессию, обычно читающего свои проповеди на противоположном от дверей крае диска, на фоне тех стеклянных стен, за которыми до горизонта простиралось мертвое пространство пустыни, а над ней бесконечное синее-пресинее африканское небо. Твердь, если по Библии…

Позади храма Иешуа запретил что-либо строить: ему не чужды были внешние эффекты. Хотя он решительно отказывался называть свои выступления перед прихожанами проповедями. Говорил:

— Это просто беседы. О том о сем. О жизни вообще и жизни с Богом, в частности.

— Бог — частность? — спрашивал ехидно Иоанн.

— Не придирайся к словам. Да они, кстати, точны. Для тех, кто сюда приезжает и остается — на короткое время или надолго, — для них Бог частность. Они едут к нам за Ним, за тем, чтобы понять Его, чтобы Он стал для них общим, то есть всем…

— Так уж и все едут за этим? — опять ернически сомневался Иоанн.

Иешуа не обижался. Слишком многое связывало их троицу — его, Иоанна и Петра, чтобы держать друг на друга пустые и мелкие обиды, да и с чувством юмора у Иешуа все всегда было в порядке. Вот разве в последнее время что-то в нем сломалось: стал раздражительным, не по делу взрывался, мог обидеть, хотя быстро приходил в себя, просил прощения… Да и то понятно: последние события в стране Храм особо не радовали его основателей. Чтоб не сказать куда крепче…

— Конечно, не все, — отвечал Иешуа Иоанну. — Я разделил бы наших жителей на три группы. Первая — просто любопытные, праздные туристы, которым не жаль некой суммы долларов, иен или евро, чтобы купить тур в страну Храм и потусоваться, как выражается Крис, в «божественной сфере». Вы сами прекрасно знаете: такие здесь не задерживаются. Но и погоды не портят. Разве много было грязи в медиа от их рассказов о путешествии? С десяток интервью, не больше, Клэр очень аккуратно ведет архив, ничего не пропускает… Теперь вторые. Это обычное жулье, мошенники всех мастей. Их не так уж и мало а с теми, кто прорывается, мальчики Кифы справляйся отменно… И третья категория — искренне желающие остаться здесь надолго, если получится — навсегда, и найти для себя Бога. И не на иконе, не на распятии, а в себе самих, в душах… Тоже, конечно, разный народец: и больные душой, и о чуде мечтающие, и просто больные… Этим приходится помогать. Что мне — лишнего чуда жалко?.. Но большинство — мои люди!.. Так и выразился: «мои люди»…

Уж кто в тот день собрался в Закрытом Соборе на беседу с Иешуа — трудно теперь определить. Вероятно, все были: и туристы, и жулики, и «его люди». «Его людей», конечно, — большинство. Кто из них начал первым — неизвестно, да и есть ли необходимость искать первого?..

Вообще-то, как и всегда, первым начал Иешуа. Он вышел на свой пятачок перед сидящими, стоящими на коленях, даже полулежащими на черном полу прихожанами, привычно протянул всем руки, поприветствовал, услышал нестройные ответные слова приветствий, подождал тишины, начал негромко — акустика в зале была сумасшедшей: