Мой путь в рай

Пошел к театру, где в последний раз видел Абрайру живой. Улица была хорошо освещена и это меня удивило, потому что большая часть города разрушена. Никто не разбирал камни в груде, под которой лежит Абрайра, и я подумал, что это должно быть сделано ее амиго. Что случилось с Мавро, я не знал. Спина у меня болела, глаза устали, но я начал поднимать камни из зеленой пемзы.

Каждый камень большой, весит не менее пятидесяти килограммов, даже при меньшем тяготении. Я боялся взглянуть на Абрайру, боялся, что она будет изуродована до неузнаваемости. Но когда я снял большую часть камней, увидел тело старика, которого несла Абрайра, изломанное и изуродованное, а из-под трупа торчала рука Абрайры. Она светилась теплым платиновым светом, выделялись горячие и ясные вены.

Я отбросил еще несколько камней, и неожиданно вся груда сдвинулась, Абрайра раздвинула камни и посмотрела на меня. Лицо ее было окровавлено, во всем теле, казалось, не осталось ни одного живого места. Она с трудом встала, и я помог ей выбраться из груды. Абрайра пошатнулась и опустилась на колени.

- Я... я думал, что ты умерла, - сказал я.

Абрайра с презрением взглянула на рухнувшее здание, словно эти камни - ничтожные детские игрушки. В голосе ее звучало удивление. Она сказала:

- Может быть, я и человек, но не настолько!

Я облегченно рассмеялся и помог ей добраться до больницы.

Следующие два дня Абрайра провела в больнице. Удивительно, но у нее треснули только два ребра. Очевидно, усовершенствование коллагена сделало ее кости более гибкими. Я готов был поклясться, что только медуза способна выдержать такое избиение. Я расспросил ее, и она сказала, что большую часть удара принял на себя ябадзин, которого она несла, и "кирпичи просто показались ей немного тяжелее обычного".

Мы встретились утром с Мавро, отыскали тело Перфекто и похоронили его на кладбище. Потом я работал в больнице, как вол, приветствуя забвение, приходящее с работой.

Гарсон большую часть времени посвящал восстановлению обороны города. Большой контингент был отправлен в поселки Мотоки, оттуда жителей дирижаблями перевозили на отдаленный остров, впоследствии им предстоял перелет на Землю. Наши люди по-прежнему опасались мести: выстрелов снайперов, бомб в зданиях. На наших границах были в первые же два дня задержаны пятьдесят машин с самураями - и Мотоки и ябадзинами; все самураи хотели добраться до Гарсона, с этой целью они в бурю пересекли большую пустыню.

В том, как люди держались группами у лагерных костров по ночам и не снимали броню даже на отдыхе, виден был страх. И как только наши пациенты приходили в себя, Гарсон переправлял их на юг.

- Пусть ябадзины заботятся о своих, - говорил он. - Это даст им хорошее занятие.

И сказал он так, несмотря на то, что большинство ябадзинских женщин обращалось с нами как с суперменами, биологически и культурно превосходящими их.

Наши потери соответствовали прогнозам. Гарсон потерял несколько сот человек в сильной буре при переходе через пустыню. Сорок процентов погибли при захвате Хотоке но За. Осталось двадцать пять сотен. Недостаточно, чтобы удержать планету, если японцы восстанут.

Но наши люди больше не думали о том, чтобы оставить планету. Однажды утром я встретил Абрайру за пределами больницы, она сидела на земле, держала в руке горсть почвы и смотрела на нее. Я несколько минут наблюдал за ней и понял, что она никогда не улетит. Рано или поздно, но умрет она на Пекаре.

Гарсон договорился с колумбийцами, предложив им часть планеты, и мало кто отказался от возможности стать богатым землевладельцем. Почти сразу мы начали разгружать их с корабля - это заняло больше недели.

По ночам мне по-прежнему снилась Тамара, которую я пытаюсь освободить. Снилась Татьяна, девочка, имя которой я помнил, - больше ничего. Я гадал, что случилось с моим отцом, почему я совершенно ничего о нем не могу вспомнить. Это меня беспокоило. Я провел сканирование своего мозга в поисках темных пятен, где погибли клетки, но не обнаружил ничего клинически неправильного. Да я и не думал, что что-нибудь найду. Воспоминания не живут в определенной части мозга, как на булавочной головке. Она разбросаны и повторяются по всему мозгу. И даже незначительное повреждение мозга не может полностью лишить меня памяти. Поэтому я еще больше погрузился в работу, надеясь, пока лечу других, вылечиться и самому, а в минуты одиночества сидел в углу и грыз ногти.

Я работал днем, когда Абрайра захотела немного пройтись. У нее было много синяков, она вся распухла и хотя и пыталась помогать в больнице, ей это было не под силу. Я подставил ей плечо и помог идти.

Она тяжело дышала, и ее дыхание шевелило мои волосы. Ее запах, ее прикосновения действовали на меня возбуждающе.

Неожиданно она повернулась ко мне и сказала:

- Ты лучше выглядишь сейчас. Я рада.

- О чем ты?