Мои путешествия по Сибири

Население Селенгинской Даурии состояло из бурят-монголов и из русских переселенцев. Буряты, монгольская народность, проникли в Забайкалье после времен Чингиз-хана, вытеснив к северу старожилов — бродячих тунгусов (эвенков) и якутов. К середине XIV века они заняли уже почти всю территорию по обе стороны оз. Байкал. Они занимались сначала охотой и рыболовством, от которых постепенно перешли к скотоводству и отчасти к земледелию. Широкие долины рек этой страны с их хорошими лугами представляли удобства для этих занятий. В небольшом количестве кустарными способами в районе Селенги стали добывать соль из озер и железо. У эвенков буряты выменивали на скот и просо пушнину, особенно соболей, которые шли в Монголию в обмен на серебро, чай и другие китайские товары[4].

Во второй половине XVII века появились за Байкалом русские военно-колонизаторские отряды, привлеченные мягкой рухлядью (пушниной) и слухами о серебре. К концу первой четверти XVIII века, по Буринскому трактату (под г. Троицкосавском) с правительством Китая, Забайкалье было присоединено к Российской империи, и началась колонизация с переселением русских крестьян и господством бурятской родовой знати, захватившей лучшие пастбища. Русских переселенцев направляли особенно на земли вдоль границы с Монголией. Значительную часть русских переселенцев составили старообрядцы, водворенные полупринудительно в конце XVIII века при Екатерине II в долины р. Селенги и ее притоков — Уды, Хилка, Тугнуя и Чикоя. Вдоль самой границы устраивались казачьи поселки под названием караулов, имевшие военную организацию. Буряты оттеснялись на менее удобные земли вверх по долинам притоков; особенно много бурят осталось в долине р. Джиды на западе и в долине р. Ху-дуна, правого притока р. Уды на северо-востоке.

Во время моих разъездов по Селенгинской Даурии я видел по долине р. Селенги от устья до границы с Монголией, по нижнему и отчасти среднему течению рек Уды, Хилка, Чикоя сплошное русское население, также в низовьях р. Джиды и по речке Сухаре, притоку р. Тугнуй; по р. Худун с ее притоком р. Киченгой и по р. Хилку выше устья р. Балеги встречались только бурятские улусы.

Среди русского населения выделялись по благоустройству селения староверов («семейских» — см. выше). Они отличались от других крестьян и особенно казаков пограничных караулов своим ростом, здоровьем, красотой, трезвостью, работоспособностью и держались обособленно. В казачьих и русских (не семейских) селениях некоторый процент населения составляли так называемые карымы, крещеные буряты, подвергшиеся путем смешанных браков с русскими старожилами ассимиляции.

Фиг. 30. Цугольский буддийский дацан бурят-ламаистов на берегу р. Онона (фото А. П. Герасимова).

Бурятское население вело большею частью только полукочевой образ жизни, пользуясь не войлочными, т. е. передвижными юртами, а деревянными постоянными (описанными мною в части I), которые я видел в степи между Иркутском и Верхоленском, также заселенной бурятами. Одна такая юрта стояла в зимнем поселке (улусе), а другая где-либо обособленно на летнем пастбище, куда бурят с семьей переселялся на теплое время года. Буряты придерживались ламаизма (тибетской формы буддизма) и имели несколько храмов, называемых дацанами, вокруг которых жили в отдельных домах монахи-ламы. Самый крупный храм находился на южной половине западного берега Гусиного озера, второй, поменьше — в долине речки Чесана, правого притока р. Худуна. Ежегодно ламы устраивали несколько праздников для привлечения богомольцев и сбора подаяний, необходимых для поддержания храмов и существования лам. Верховный лама, главный в Забайкалье, жил в Гусиноозерском дацане (фиг. 30).

В конце XIX века в Селенгинской Даурии было только три города — Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ, столица Бурят-Монголии), Селенгинск и Троицкосавск с купеческой слободой Кяхтой. В этих городах было управление их уездами и жили чиновники, купцы, ремесленники и воинские отряды. Дома здесь преобладали деревянные одноэтажные, улицы были немощеные, ни водопровода, ни канализации не было, численность населения была небольшая.

Чтобы закончить изложение моих путешествий этого периода и их результатов, остается сказать несколько слов о зимних занятиях в эти годы в Иркутске и работах двух последующих лет до третьего возвращения в Сибирь.