Мои ранние годы. 1874-1904

Практический вывод таков: не спроси меня престарелый, уставший член Комиссии по делам гражданской службы про эти квадратные или даже кубические Косинусы и Тангенсы, которые я задолбил всего неделю назад, ни одна из последующих глав этой книги так никогда и не была бы написана. Я мог принять духовный сан и читать ортодоксальные проповеди, дерзко противореча духу времени. Мог стать финансистом и нажить состояние. Мог отправиться в колонии, или доминионы, как их теперь называют, ублаготворять или, на худой конец, умиротворять тамошних; и сделал бы феерическую карьеру à la Линдсей Гордон или Сесиль Родс. Наконец, мог бы прибиться к адвокатуре, и моих подзащитных перевешали бы, а так они доселе смакуют свои тайные прегрешения. В общем, моя жизнь пошла бы совершенно иной колеей, что изменило бы жизни многих других людей, которые, в свою очередь, и так далее, и так далее…

Но это опять возвращает нас к математике, с которой я распрощался в 1894 году. Достаточно будет повторить, что, спросив меня, по программе или из блажи, именно про Косинусы и Тангенсы, тот член Комиссии по делам гражданской службы определил — для меня — весь ход последующих событий. Я встречал потом чиновников из Комиссии по делам гражданской службы, знал их живьем. Я даже назначал им начальника. Я обожаю их, уважаю, как все мы. Но никому, и меньше всего им самим, невдомек, какую решающую и основополагающую роль они могут сыграть в судьбах людей. Из чего я делаю умозаключение (пусть читатель мотает на ус), что Свобода Воли и Предопределение тождественны.

Я всегда любил бабочек. В Уганде я видел дивных бабочек, у которых цвет крыльев менялся от красновато-коричневого к ярко-синему в зависимости от того, под каким углом вы смотрели. В Бразилии, это все знают, есть такие же бабочки, только еще крупнее и переливчатей — до полного контраста. Такие цветовые фокусы даже представить себе трудно, а ведь это та же самая бабочка. Бабочка — реальность, она сверкает, трепещет крыльями, в секунду, расправив их, вспархивает к солнцу и пропадает в лесной темени. Ваша вера в Свободную Волю или в Предопределение зависит от того, какую расцветку крыльев ухватил ваш взгляд — на самом-то деле у крыльев по меньшей мере два цвета одновременно. Впрочем, не для того я расквитался с матемутикой, чтобы увязнуть в меташизике. И посему продолжим рассказ.

Когда я во второй раз срезался на экзамене в Сандхерст, то распрощался с Харроу и без особой надежды был передан «репетитору». Капитан Джеймс и его высокопрофессиональные коллеги держали некое заведение на Кромвель-роуд. Говорили, что если ты не врожденный идиот, то оттуда тебе прямой путь на военную службу. В Фирме по-научному исследовали склад ума членов Комиссии по делам гражданской службы. Тамошние учителя с почти папской непогрешимостью знали, какого рода вопросы эти господа, скорее всего, зададут по той или иной выбранной теме. И по этим вопросам натаскивали. Они лихо палили дробью по выводку куропаток и, по их утверждению, имели высокий стабильный результат. Капитан Джеймс — знал бы он это! — был по существу талантливым предшественником людей, впервые применивших в Мировой войне артиллерийский заградительный огонь. С продуманно выбранных позиций он накрывал огнем территории, где, он знал, должны сосредоточиться значительные силы противника. Расстреляв определенный запас патронов за час, он имел полный ягдташ с акра. Ему не нужно было видеть воочию вражеских солдат. Муштровка — вот к чему сводилось обучение его стрелков. И год за годом, без малого два десятилетия, он удерживал первое место среди всех репетиторов. Он походил на тех игроков, у которых есть верный рецепт выигрыша в Монте-Карло, с той, и очень значительной, разницей, что в большинстве случаев его рецепт действовал. Даже самые трудные случаи можно было вытянуть. Гарантии никто не давал, но все же надежда (и немалая) оставалась.

Но едва я приготовился воспользоваться преимуществами этой славной птицеубойной системы, как попал в очень скверную переделку.