Мои ранние годы. 1874-1904

Один из старейших друзей моего отца, Билли Джерард, еще за несколько лет до описываемых событий вырвал обещание у сэра Редверса Буллера (как некогда я у сэра Биндона Блада), что в случае назначения генерала на пост главнокомандующего действующей армии тот возьмет его к себе в штаб. Лорд Джерард к тому времени был уже немолод, очень состоятелен и популярен в свете и владел одной из крупнейших в Англии скаковых конюшен. Отбытие его на фронт стало поводом для званого ужина, данного в его честь сэром Эрнестом Касселом в «Карлтон-отеле». Я тоже там присутствовал в качестве, так сказать, второй скрипки. Принц Уэльский и около сорока аристократов на пике их политических карьер образовали компанию представительную и веселую. На Джерарда возлагалась обязанность всячески заботиться о комфорте главнокомандующего, ввиду чего его прямо-таки завалили на этом ужине ящиками превосходного шампанского и самого выдержанного бренди из старейших запасов лондонских погребов. Дарители наказали ему, чтобы он не упускал случая разделить со мной наслаждение этой божественной влагой. Кругом царила атмосфера веселья и сердечности, как это часто бывает в самом начале войны. На фронт отправлялся еще один из гостей, известный тем, что не раз употреблял спиртное в количествах, превышающих желаемую меру. Его пагубное пристрастие даже стало притчей во языцех. Когда он уже поднялся, собираясь уйти, лорд Маркус Бересфорд очень серьезно сказал ему на прощание:

— До свидания, старина. Помните: В.К. — штука хорошая, но голову из-за него не теряйте.

На это бедняга, глубоко тронутый таким напутствием, ответил:

— Я обязательно его заслужу.

— А-а! — воскликнул лорд Маркус. — Вы неверно меня поняли: я имел в виду не Викторианский Крест, а выдержанный коньяк.

Добавлю только, что указанные ящики шампанского и бренди вкупе с моей законной в них долей стали еще одним разочарованием этой войны. Чтобы вернее обеспечить сохранность и благополучную доставку ящиков в штаб, лорд Джерард из предосторожности снабдил ящики наклейками с надписью: «Касторка». Когда через два месяца ящики так и не прибыли в Наталь, он срочно телеграфировал на базу в Дурбане, интересуясь, где же касторка. Ему ответили, что адресованные Его Светлости посылки с лекарствами были ошибочно направлены в госпитали, однако на базе имеются большие запасы касторки и комендант уже распорядился отгрузить ее в количествах, возмещающих потерю с лихвой!

Многое из происшедшего с нами в Южной Африке было в том же роде.

«Замок Даннотар» отплыл из Саутгемптона и октября, в день, когда истекал бурский ультиматум. На своем борту кроме корреспондента «Морнинг пост» и его пожитков он вез сэра Редверса Буллера и весь высший командный состав нашего (единственного) армейского корпуса. Буллер являл собой воплощение типичнейших черт британца. С каменным лицом, немногословный, он был из тех, кто не умеет выражать свою мысль ясно и не пытается это делать. В серьезных спорах и дискуссиях он обычно довольствовался хмыканьем, киванием или качанием головой, в простом же общении избегал говорить о делах. В юности он зарекомендовал себя храбрым и умелым офицером, после чего почти двадцать лет просидел в Уайтхолле на важных административных должностях. Так как политические его взгляды имели либеральную окраску, его считали генералом с головой. Он так долго был на виду, что уже одно это, помимо вышеперечисленных его качеств, обеспечило ему полное доверие общества. «Моя вера в британского солдата, — говорил 9 ноября 1899 года в Гилдхолле лорд Солсбери, — сравнима лишь с моей верой в сэра Редверса Буллера». Несомненно это был человек крупного масштаба. Он шел вперед от ошибки к ошибке, от катастрофы к катастрофе, не теряя ни в глазах страны, ни во мнении солдат, о сытости которых, как и своей собственной, он очень радел. Независимый, внушительный, человек слова и человек дела — на британцев он действовал силой своей личности, точно так же, как на французов впоследствии действовал генерал Жоффр.

В то время как мир и война покачивались на весах в неустойчивом равновесии, а первый непоправимый выстрел еще не раздался, пароход наш, дав гудок, начал разрезать неспокойные серые воды. Никакого беспроволочного телеграфа в те дни, разумеется, не существовало, и потому в этот острейший исторический момент главнокомандующий, равно как и его штаб, вкупе с корреспондентом «Морнинг пост» оказались полностью оторваны от происходящего. Мы надеялись узнать что-нибудь на Мадейре, куда должны были прибыть на четвертый день плавания. Однако там нас ждала только одна новость: переговоры завершились, и наблюдается передвижение обеих противоборствующих армий. В таком подвешенном состоянии мы опять вышли в море, на этот раз спокойное и отливающее синевой.