Мои разные «я». Что такое субличности и как знание о них поможет проработать травмы и обрести внутреннюю целостность

В основе большинства психологических школ и религиозных практик лежит парадигма целостного разума. Они настаивают на искоренении иррациональных убеждений или медитации над ними, поскольку это препятствия, исходящие от нас самих. Во многих направлениях медитации мысли считаются вредителями, а эго — помехой и неудобством, поэтому их надо игнорировать и возвыситься над ними. В некоторых индуистских традициях эго считают служителем богини Майя, который хочет заострить наше внимание на материальных благах и удовольствиях. Ее называют врагом, искусителем, как Сатану в христианстве, привязывающим нас к иллюзорному внешнему миру. В буддийских учениях «мартышкин ум» — скачки мыслей в сознании, похожие на игры шальных обезьян.

Как писал Ральф де ла Роса в книге «Вести от обезьяны»: «Удивительно ли, что мартышкин ум — бич медитации во всех странах? Для ищущих покоя в созерцательных практиках мысли — досадные помехи, грубые возмутители спокойствия, ломящиеся в заднюю дверь… В кругах адептов медитации из-за сравнения с обезьяной мыслящий ум приравнивают к нечистой, примитивной, низшей форме жизни, не представляющей ценности; просто мусор, болтающийся туда-сюда»[14].

Де ла Роса — один из многих современных авторов, отказавшийся от привычной демонизации эго. Другой психотерапевт, Мэтт Ликата, пишет следующее:

Про эго часто говорят так, будто это нечто отдельное от нас, но иногда овладевающее нами. Какой-то гадкий, бездуховный, невежественный человечишка, засевший внутри и заставляющий действовать неразумно и мешать нашему развитию. Эго надо стыдиться, и чем больше в нас духовности, тем усерднее мы изгоняем его, стараемся возвыситься над ним или вступить с ним в воображаемую войну. А если присмотреться, эго и есть те самые голоса, требующие от него избавиться[15].

Собрание частей, называемых эго, — это Защитники, беспокоящиеся о нашей безопасности. Они реагируют на другие части, в которых содержатся эмоции и воспоминания о травмах, спрятанные где-то глубоко.

Позже мы детально рассмотрим, как люди используют религиозный обход; этот термин ввел в оборот Джон Уэлвуд в 1980-х. Джефф Браун подробно исследует это явление в фильме «Кармагеддон»: «Повзрослев, я начал искать религиозные практики, которые не давали бы боли всплывать на поверхность… Я путал самоизбегание с просветлением»[16]. Собственно, центральный посыл канонического повествования о пробуждении Будды в том, что мысли и желания препятствуют просветлению. Во время медитации под деревом Бодхи Будду охватили инстинкты и страсти: вожделение, желание, удовлетворение, сожаление, страх, неуверенность и т. п. Только сопротивляясь им, он достиг просветления.

Однако распространенные нынче практики осознанности, заимствованные из буддизма, ведут в верном направлении. Они помогают изучать мысли и эмоции на расстоянии и принимать их, а не бороться с ними. На мой взгляд, это первый шаг. В большинстве известных мне практик осознанности в той или иной версии присутствует парадигма целостного разума, и, следовательно, они не способствуют взаимодействию с мыслями и эмоциями, которые считаются преходящими и не стоящими внимания. Но зачем вступать в контакт с мыслями и эмоциями? Они ведь не могут нам ответить, разве не так? Оказывается, могут. И многое расскажут.

Как я узнал про части

Как и все, я считал разум единым и много лет учился на семейного терапевта (у меня ученая степень). В этой сфере разуму уделяют мало внимания. Копание во внутреннем мире считается потерей времени, ведь человек меняется вместе с внешними отношениями.

Но этот подход не работал. Я провел исследование результатов терапии среди булимиков и с беспокойством обнаружил, что они продолжают объедаться и исторгать из себя съеденное, не догадываясь о своем исцелении. На вопрос «Почему?» они бормотали что-то про части себя. Причем так, будто те не зависят от них и могут приказать им делать даже то, чего не хочется. Я было испугался, что грядет эпидемия диссоциативного расстройства личности, но, поразмыслив, в ужасе обнаружил отдельные части внутри себя. Некоторые показались мне крайностями.

Я заинтересовался и попросил клиентов описать их части. Они сделали это очень подробно. И даже рассказали, как те взаимодействуют. Одни воюют, другие дружат, третьи кого-то защищают. Позже меня осенило, что эта внутренняя система очень похожа на внешние отношения, изучением которых я занимался. Отсюда и название: внутренние семейные системы.