Мой ребёнок от тебя

– Проводи, пожалуйста Наташу. – Моё робкое «не надо» не было замечено. – На, держи денежку, такси возьмите.

– Замётано. Ты сам-то как? Ничего? Спина не болит?

– Ну, ты ж не меня стулом-то огрела.

– Тады порядок. Пойдём, Наташ.

Глава 5

Утром меня нещадно рвало. То ли бигмак о себе напомнил, то ли вчерашнее потрясение сказалось. Так паршиво никогда в жизни себя не чувствовала. Сижу на полу в туалете поскуливаю, как собачонка. Тут мама в дверь забарабанила:

– Ната! Ты что там? Живот? Таблетку дать?

– Мам, отстань.

Через минуту опять стучится, не понимаю зачем, как будто я и так её в паре сантиметров из-за тонкой дверки не слышу.

– Тебе Инна Георгиевна с работы звонит. Подойдешь?

А Инна Георгиевна, это, как раз, та самая начальница по кадрам, которая меня на курсы оформляла. Не впустую, стало быть, Прохоров угрожал? Увольняют?

– Скажи ей, пусть идёт куда подальше.

Теперь всё равно.

– Разве так можно?! Ты заболела? Отравилась? Ну, выйди на минутку, поговори с человеком, там что-то важное!

Уж куда важнее. Делать нечего, придётся принять эту горькую пилюлю. И, кстати, о пилюлях, таблетку тоже надо выпить. Никак только не соображу, какую именно. Венечке позвонить? Бедный мой мальчик. Буду забирать документы, напишу заявление, или как там это называется, объяснительную, что он не при делах. По идее, его научный руководитель не должен оставить на улице своего аспиранта. Но увольнение по статье, для такого молодого доктора…

– Алло!

– Наталья Олеговна?

– Слушаю.

– Вы у нас медкомиссию когда проходили? При поступлении?

– Да.

– И больше ни разу?

– Ни разу.

– Подъезжайте срочно в консультативное. В регистратуре получите «бегунок», нужно обязательно до трёх часов пройти всех врачей и анализы сдать.

Я аж не нашлась с ответом. Промычала что-то нечленораздельное в трубку.

– Вы же у нас медсестрой переводитесь? В процедурный?

– Да. То есть…

– Тем более, срочно нужна диспансеризация, сами понимаете. Сегодня первый день, пока народу немного будет, а потом, как все раскачаются, по часу возле каждого кабинета придётся сидеть. Так что не затягивайте. Всего хорошего.

В процедурный? Почему в процедурный? Надеюсь, не на место Танюши? Так и так надо ехать, выяснять обстановку.

– Ната! На работу собираешься? Ты же заболела. Не ходи никуда. Ложись в постель.

– Всё, мам, я уже выздоровела…

Пулей влетаю в консультативное, сразу бросается в глаза компания «наших». Венечка, Танюшка, Надя с Тоней – две молоденькие докторицы, и Лёня санитар из приёмного. Стоят тесной кучкой, Венечку из-за массивного Лёни почти не видно. Я тоже подошла с Лёниного тыла, и меня не сразу заметили.

– Уже приказ об увольнении готов. Афонина секретарша нашептала.

Афоня – это прозвище нашего главного. Не знаю почему, задолго до моего прихода так его звали.

– Мда-а. Оперативно.

– Жаль, что так вышло. Моя вина.

– Нифига себе! Ты его ещё и жалеешь!

– Он псих, ему лечиться надо. Не переживай, Вень.

– Нет, я виноват. Я его спровоцировал.

– Меня́ там не было.

– Да уж, если бы ты там был, его бы не уволили, а вперёд ногами вынесли.

– Сто процентов.

– О! Наташа! Привет! Мы уже взяли твой листик, держи. Девчонки сейчас к гинекологу, после Нади пойдёшь. А мы, тогда, к неврологу с Лёней, займём вам очередь, подходите скорей.

Я разомлела, глядя любимому в след. Какой он ласковый, заботливый. И какой красивый сегодня. Бледноватое сосредоточенное лицо обрамляют тугие бронзовые кудри – ослепительно; как бы он снова на них не покусился. Танюшка бросилась мне на шею и горячо зашептала в ухо:

– Прохорова с работы попёрли, прикинь? Венька расстроился, себя обвиняет. Я говорю, «нифиига себе», да? Он его чуть не прибил.

– У тебя-то никаких неприятностей?

– Не, чего мне сделается?

– Мало ли. Меня сегодня с утра огорошили, говорят, в процедурку поставят.

– А, ну нет, не в мою. Мож в декрет кто уходит, я не в курсе. Ёлки! Я тампон забыла вытащить. У тебя прокладки нет? Надь, у вас нет прокладки? Ладно, побегу, достану, а то неудобно.

– Перестань, – отмахнулась Надя, – никто тебя осматривать не будет, больно ей надо. Скажешь, что месячные и всё. Иди так, а то очередь пропустим.

Я мучительно стала соображать, а у меня-то когда в последний раз было? Люди как-то записывают, замечают, я в этом смысле как трава расту. Пришло – переживём. А когда там, что, понятия не имею.

Гинеколог, пожилая женщина, не помню имени-отчества, спрашивает, как мне показалось, с иронией:

– Половую жизнь ведёте?

Чуть по привычке не отчеканила «нет». Вовремя спохватилась, ответила утвердительно. Но она приметила мою заминку:

– Что это вы, девушка, как будто сомневаетесь. Есть мужчина, или нет?

– Есть.

– Один? Постоянный?

– Да, конечно.

– Предохраняетесь?

Я пожала плечами.

– Месячные когда последний раз были?

– Не помню.

– Ох, господи. Ну, иди на кресло, я тебя посмотрю.

Раньше меня, как девственницу, зеркалом не смотрели. Писали в карте «половую жизнь отрицает» и всё. Я ещё всегда обижалась, это «отрицает» очень уж смахивало на «врёт». Жутко неприятно и даже больно. Лучше б продолжала отрицать.

– Мда-а, девушка. Не замужем?

– Нет.