Мой ребёнок от тебя

– Можно было, конечно, ещё покочевряжиться, да и нужно. Не выдержал, дал слабину, до сих пор казнюсь.

– Перестань, ничего бы ты не сделал.

– На тебя тоже надавили? Сволочи. Понять не могу, кому мы мешали своей любовью. Ведь это было всего лишь первое чувство. Такое детское ещё, совсем наивное, трогательное до смешного. И чтобы вот так, топтать ногами, какими нужно быть отморозками. Непостижимо. Ты помнишь, ведь над нами не только мальчишки издевались, но и учителя.

– Как не помнить.

– А мы дали клятву терпеть и, не смотря ни на что, быть вместе. И я не сдержал.

– Нет, Майк, дело вовсе не в тебе. Хочешь, расскажу, как для меня эта история закончилась?

– Конечно!

– Я, так же как ты, жил только нашей любовью. Ты очень страдал, я знаю, от всех этих издёвок и презрения. А мне было наплевать на всех, кроме тебя. Мне было больно только от того, что ты переживаешь. Я не боялся их, а ненавидел. Лелеял потихоньку мысли о мести, выдумывал разные жестокие казни, чем злее обидчик, тем изощрённее казнь для него. Это меня как-то поддерживало. До сих пор осталась привычка: подумаешь перед сном, как враг погибает в страшных муках – действует лучше всякого снотворного. Реально мстить я, к сожалению, не способен. Ой, извини, заболтался слегка. Так вот, знаешь, чем всё кончилось? Уволили всех преподавателей, каждого, кто хоть раз посмотрел на нас косо, отчислили всех мальчиков-задир, даже сынков из очень богатых семей, даже Картрера. И тебя, моего любимого, тоже перевели в другую школу. Объясняется просто: дядя Аркаша купил с потрохами всё наше заведение.

– Тот человек, что усыновил тебя?

– Как выяснилось, он действительно мой отец. До самого окончания со мной там обращались как с больным. Ходили вокруг на цыпочках, слово лишнее сказать боялись, но при этом повышенное внимание. Каждый шаг – точно под лупой.

– Это же просто жутко!

– Не то слово, да ещё учитывай, что я был подростком. У меня чуть крыша не поехала. Но на этот случай, естественно, был куплен целый штат психологов. Самое смешное, что как раз сейчас, история повторяется.

– Хочет разлучить вас с твоим нынешним?

– Нет, не то. Я ведь в Москву перебрался.

– Да, помню, ты хотел.

– Довольно поздно решился, но всё-таки. Понимаешь, у меня всегда оставалось ощущение, что мама всё ещё там, живёт как раньше. Я, разумеется, отдавал себе отчёт, что её нет, но именно ощущение, как фантомная боль, понимаешь?

– Да, милый, я понимаю.

– В общем, тянуло туда. И совсем не приходило в голову, что безумная фурия со своим порченым сынком тоже поблизости окажется.

– Его жена?

– Да, это отдельный разговор, я опять отклонился. Короче, мы переехали. Друга своего я из семьи увёл с большим скандалом. Тоже особым номером программы надо об этом петь. В общем, была иллюзия, что могу распоряжаться собой и своей жизнью, делать всё, что хочу. Увлёкся онкологией, в аспирантуру поступил, на работу в хорошую клинику устроился.

– Постой, ты врач?

– До сих пор числился.

– Молодчина, всё как хотел!

– Как бы не так! Он купил эту клинику, представляешь? Чёрт меня дёрнул в частную поступить. Думал, там свободы побольше, возможность поэкспериментировать, не слишком формально подойти к лечению. Идиот. В частную клинику! В России, где полным-полно государственных. Впрочем, не исключено, что он легко провернул бы какую-нибудь приватизацию.

– Погоди, ну купил, ну и что?

– А то́! Я сначала тоже подумал: плевать; буду работать, как ни в чём не бывало, какой резон мне бегать с места на место. И ничего, вроде бы, более-менее сходило пару-тройку месяцев. Но сейчас начинаю замечать, то самое отношение, как в Хайфилдскул. Повышенное внимание и опаска.

– Все уже в курсе?

– Высокое начальство, главврач и приближённые, по-видимому, всегда были в курсе. Народ не знает ничего конкретно, но атмосферка та ещё. Слухи разные, домыслы. Кто-то думает, что я племянник Сидоровой, это наша зам по лечебной, особо выдающийся мой доброжелатель. Ну и в таком же роде догадки. Короче, со мной предпочитают «не связываться», это с одной стороны, а кое-кто прямо заискивает. А я не знаю, как реагировать, понимаешь? Как принц наследный милости раздавать во все стороны? Или делать вид, что моя хата с краю? Короче, валить оттуда надо. Не смогу я там тихо-мирно заниматься делом. Буду у всех бельмом на глазу.

– Зачем он это делает? Ведь ты его ребёнок. Зачем ему отравлять тебе жизнь?

– У него свои представления о жизни и свои амбиции. Ему нужен наследник. Мой брат, Борис, надежд не оправдал. Я, выходит, запасной вариант.

– Бенджи, малыш, я знаю, что делать.

– Удавиться?

– Брось, я заберу тебя с собой, в Америку. У меня там кое-какие связи. Сварганим тебе новые документы, устроишься в любую клинику. Главное, снова будем вместе. Теперь навсегда, согласно клятве.

– Ты не знаешь дядю Аркашу. Он меня везде достанет. У него в Америке крупное фармпроизводство, связи, полагаю, не хуже твоих. Ты, кстати, чем занимаешься?

– Да так. Работаю на одного юриста. Вроде частного детектива по особым поручениям.

– Хм, ясно. Он Пери Мейсон, а ты Пол Дрейк?