Мой ребёнок от тебя

Виктор и Веня уставились враждебно глаза в глаза. Виктор резко повернулся и вышел. Меня затрясло мелкой дрожью, я инстинктивно потянулась к своему ребёнку. Господи, чего я ожидала? Как могла хоть на секунду усомниться? Но почему-то на одно короткое мгновенье я приготовилась драться за Машку. Веня Легко разжал объятья.

– Иди к мамочке.

Тёпленький, ещё сонный детёныш переполз ко мне. Сразу стало спокойнее. Но ненадолго. Что-то, всё-таки, случилось.

– Вень, у нас всё нормально?

– У нас́ нормально.

Он так это сказал, сразу стало ясно, что нет.

– Очень прошу, не пугай меня, объясни в чём дело?

– Сейчас, он уедет, я тебе всё объясню. На работу не пойду сегодня. С Маняшей погуляем.

Тут меня как будто ударило изнутри: неужели они расстаются?! Невероятно, но очень похоже, что так и есть. Неужели Виктор уходит из нашей семьи? О себе я сперва не подумала, только о Венечке. Ему сейчас очень плохо. И ещё я поняла – он боится потерять Машу. Но как же я? Почему он на меня не рассчитывает? Даже обидно. Ведь я же мать. И не допущу, чтоб они, то есть, Маня и Венечка, расстались. Не говоря уж о том, что никому не позволю у себя забрать ребёнка. Снова вошёл Виктор. Какой-то сразу чужой, ненужный. Если он больше не любит Венечку, то и я не хочу иметь с ним ничего общего. Он потянулся к нам с дочкой:

– Машутка, иди ко мне.

Я резко отвернулась, вместо девочки подставила ему свою спину.

– Таак. Ясно. И тебя уже науськал. Это групповое помешательство, ребята. Никто её у вас не отнимает. Ну, хорошо, чего ты хочешь? Хочешь, я отказ напишу? А ты её удочеришь, по закону, хочешь?

– Хочу!

– Вот так вот мы заговорили, да? А кто утверждал, что бумажки ничего не значат? Что они к реальной жизни отношения не имеют.

– Я ошибался. С предателями без юристов дела лучше не иметь.

– Хорошо. Бумагу вы полу́чите через адвоката. Но это только бумага. Маша – моя дочь. Ната, слышишь? Я отказываюсь формально. Ты поняла?

А что я могла понять? Как гром среди ясного неба. Вчера ещё полная идиллия была между ними. Минут через пятнадцать Виктор сухо попрощался и уехал. А мы покормили ребёнка, самим ничего не хотелось, и повезли в Парк Горького кататься на аттракционах. Я растерянная вся, обескураженная. Вижу, больно ему, утешить нужно, облегчить, а с какой стороны подступиться, никак не соображу. Кудахтать, как курица, «что случилось, что случилось» – раздражать его только. Что случилось, и так очевидно: большая размолвка у них. Венечка молчит, глаза красные, мышцы лица напряжены, чуть не до судороги, а внутри что у него делается, и представить страшно. Взяла его за руку, принял, крепко сжал мои пальцы.

– Тебя сюда в детстве водили?

– Редко. В основном меня выгуливали по бульварам, на Тверском, на Гоголях, возле львов. Мама надо мной потешалась: я уверял, что различаю их, и каждого знаю в лицо. И, вроде как, имел единственного любимца, кричал: «вот это мой лев!», а подбегал каждый раз к разным. В пространстве ещё не ориентировался, маленький был. Само это время смутно вспоминается, но помню, зато, хорошо, как мама потом рассказывала. Прокатишься с ней?

– Нет, я с тобой останусь.

– Да уж, хоть ты оставайся. Помнишь, как он тогда, в Париже подумал, что я больше не вернусь? Видимо, правду говорят, что всякий по себе судит. И, представляешь, заявляет мне нагло: «Машка моя, это не обсуждается». Хрен ему в глотку, а не Машку.

Я хихикнула. Смешного, конечно нет ничего, но от Венечки такие слова непривычно слышать.

– Он не имел в виду, что хочет её отобрать. Думаю, он хотел сказать, что любит её, будет по-прежнему заботиться.

– Нашёлся благодетель. Без предателей обойдёмся

– Вы ведь, никогда не ссорились. Почему так вдруг? И я вам, вроде бы, не мешала.

– Не обольщайся, дело вовсе не в нас с тобой. У него другая семья. Та семья основная, а мы – так, мимолётное увлечение, временное отклонение от курса. Там что-то случилось, я не стал вникать, что именно. И всё. Примерный муж и отец на всех парах спешит вернуться к родному очагу.

– Вень, ну, может быть, действительно, что-то серьёзное и нужна его помощь.

– Не хочу об этом ничего знать.

– Зачем так? Он поможет им и вернётся.

– Не вернётся. – Возразил Венечка, глядя вперёд остекленелыми глазами.

Понимаю, ему невыносимо больно. Эта боль и мне передалась.

С Машкой он вёл себя как обычно. Придя с прогулки, она заявила: «Хочу лошадку»!

– Зачем ты ей наобещал? Видишь, запомнила. Теперь не отстанет.

– Я в этой квартире минуты лишней не пробуду. Переедем за город, там я ей хоть слона куплю.

– Ой, пожалуйста, тише! Услышит про слона – замучает. ... Венечка!

– М-м?

Я подошла и притянула его к себе, обняла крепко-крепко.

– Я люблю тебя. Я с тобой. Знаю, не бог весть какое утешение, знаю, твоё счастье не в этом, но я всё равно буду рядом, всё равно буду любить тебя. Всегда. Слышишь? Я твой самый преданный друг.

– Спасибо. – Мы поцеловались. Давно уже так не целовались, «по-взрослому». – Хорошо, что ты за него не вышла.

– Как будто он мне предлагал.

– Вот свинья. А мне сказал, что ты отказалась, причём из-за меня. Ну ладно, это ему тоже зачтётся.