Мой ректор военной академии (СИ)

— Ника, я не знаю, как там у вас, в вашем мире. Я не путешествовал по разным мирам, как это положено у молодых людей моего круга. Я и не путешественник по натуре, и все было как-то недосуг. Я служил. Но у нас — все просто. Или ты прислуга, пусть даже и экономка — и при варианте любовной связи с хозяином тебя принято презирать и осуждать. Или ты хозяйка дома — благородная миледи. Я полюбил — и свой выбор сделал. Что тебя в нем раздражает, хотел бы я понять…

— Все происходит слишком быстро…

— Я тоже не планировал всего, что получилось вчера. Хотел сделать все, как положено — ухаживание, признание, предложение.

Я рассмеялась:

— Получилось замечательно. Вот как раз то, что было вчера… Это было… волшебно, — и покраснела так, что спрятала лицо у него на груди.

— Не понимаю, — пожаловался он мне на меня.

— Прости. Я слишком привыкла к одиночеству. И если не подпускать к себе — это норма жизни двенадцать лет… Очень трудно отвыкать. Трудно. И страшно.

— Ника… — прошептал он мне на ухо. — Я тебя люблю. И пусть я не понимаю мужчин вашего мира — мне остается радоваться, что они такие глупцы…

Я потянулась к нему, но он покачал головой — и отстранился.

— Сыновья в гостиной, — протянул он мне руку, чтобы помочь слезть со стола. — А моя выдержка, как мы вчера узнали, тоже имеет пределы. И потом, я же опять платье на тебе порву…

— Не стоит, — опасливо посмотрела я на этого истребителя ткацкой продукции.

— Пойдем, — печально посмотрел он на меня.

Я захихикала, ощущая себя малолетней дурочкой, которая отпросилась на дискотеку — а пришла под утро. И грозят ей выяснение отношений пополам с разборками. И жу-у-у-у-ткооо!!!!

— Я кажусь тебе смешным?

— Нет, — вытерла я глаза. — Вся ситуация в целом. Это мы с молодых людей спрашивать должны. И требовать приличного поведения. А получается…

Смеялись уже оба.

— Это нервное, — покачала я головой.

— Пора, — решительно сказал главнокомандующий в отставке — и смело, как на приступ вражеской крепости, отправился к двери. За ним пошла я, покачивая головой — и все равно хихикая.

Так мы и дошли до гостиной.

— Ника, — прекрати.

Я согнулась пополам от хохота.

Дверь, ведущая в гостиную, резко распахнулась. На пороге появился Рэм с непростым выражением лица. Позади него мы увидели Пашу. Он был явно расстроен.

— И как прикажете это понимать, милостивый государь? — зарычал юный герцог на милорда Верда, полностью игнорируя мое присутствие.

— Добрый день, молодые люди, — вежливо обратился к ним милорд Верд. — Вы позволите пройти?

И мы вошли в комнату. Я задержалась, чтобы закрыть дверь. Когда обернулась, обнаружила, что мужчины стоят друг напротив друга. У милорда было спокойное, чуть насмешливой выражение лица. А вот мальчики… Такое было ощущение, что еще секунда — и они на него кинутся.

— Миледи, — обратился ко мне хозяин дома. — Мы можем вас пригласить подойти к нам?

— Конечно, — кивнула я.

Меня усадили в кресло перед камином. Милорд Верд остался стоять рядом.

— Я сделал предложение вашей матушке, и очень надеюсь, что она ответит на него согласием, — начал милорд Верд.

— Вы ждете ребенка? — посмотрел на меня в упор… нет, сейчас это был не мальчик Рэм, которому я помогала скрываться. Это был Геральд Аден Моэ, наследный герцог Рэймский.

Я опешила.

— Нет, — ответил за меня милорд. — Миледи не ждет ребенка. Я бы почувствовал.

— Тогда… Я бы рекомендовал госпоже Лиззард ответить вам отказом. Поблагодарить за гостеприимство — и удалится. Нам пора.

— Знаете ли… Это переходит все границы, — судя по голосу, выходка Рэма вызвала у милорда острый восторг. — Могу ли я спросить — почему?

— Вы не достаточно хорошая партия для…

— Продолжайте, — насмешливо протянул милорд Верд.

— Мама, — тихо спросил Паша. — Мама, ты его любишь? Или он тебя… заставил?

— Молодые люди… — очень-очень тихо сказал милорд. — Будем считать, что я проникся вашей заботой о матушке… Однако я бы рекомендовал вам сбавить тон и удержаться от оскорблений. Честно говоря, я ожидал…

— Чего? — злобно отвечал Рэм. — Тому, что мы не обрадуемся?

— Ваша матушка счастлива. Она готовится выйти замуж. Я думал, что вы порадуетесь за нее.

— Рэм, не смей, — не могла не вмешаться я. По выражению лица юного герцога было понятно, что он сейчас скажет какую-нибудь вопиющую оскорбительную дерзость.

— Мама, — взвился Паша.

— И ты тоже.

— Милорд, — он скривился, тоже хотел мне что-то сказать, но я ему не позволила. — Все потом… Не сейчас. Могу я поговорить с сыновьями? Наедине.

— Если они мне пообещают воздержаться от оскорблений и держать себя в руках, — отрезал он.

Глядя ему прямо в глаза, Рэм кивнул. Паша, явно нехотя, повторил его движение.

Милорд Верд пробурчал себе что-то под нос — и ушел, аккуратно притворив за собой дверь.

Я качала головой, не зная, с чего начать разговор. Вот действительно, как рассказать ребенкам о ночи, которая была. О жажде, которая охватывает, когда смотришь — даже просто смотришь — на этого конкретного мужчину… О том, как в его объятиях забываешь обо всем… Ох-хо-хо… Грехи мои тяжкие…

— Мама… Ты счастлива? — тихо спросил Паша.