Мой русский любовник

Джордж умолк. Его лицо исказилось болью, видно было, что разговор для него мучителен, а я испытывала угрызения совести оттого, что начала его. Обычно немногословный, он вдруг распалился, взвинченно выталкивая из себя фразу за фразой, будучи не в состоянии остановиться и прервать этот монолог. Мне оставалось лишь быть невольным слушателем.

— По крайней мере, ты знал, как распорядиться своей жизнью, чтобы она приобрела смысл, — сказала я после долгого молчания. — В отличие от меня.

Он посмотрел, будто не совсем понимая, о чем это я, а потом, скривившись, махнул рукой:

— Да что ты, я скитаюсь по миру, как перекати-поле. Одним словом, бродяга.

— Твоя миссия нужна людям.

Мне показалось, что мои слова вывели его из равновесия, взгляд стал каким-то злым и недружелюбным.

— Извини за грубость, но я копаюсь в дерьме! Так мне и надо. Погубил единственное существо, которое по-настоящему любил.

Я поняла, что он имеет в виду свою жену. Хотела было запротестовать, но не смогла подобрать нужных слов. Что ему скажешь? Что она сама свела счеты с жизнью? По-моему, Джордж стал тяготиться моим присутствием и был недоволен собой из-за того, что так завелся. Я стала свидетелем его слабости, а таких свидетелей не любят. Я уже думала, как бы потактичнее ретироваться, когда к нашему столику подошел грузный мужчина в такой же армейской куртке, что и на Джордже, правда, на несколько размеров больше. Этот человек выглядел великаном: крупная голова с копной буйных вьющихся волос, длинные руки с кувалдами пятерней, огромные ступни. Он тяжело плюхнулся на свободный стул и уставился на меня налитыми кровью глазами. От него разило виски.

— И кто эта дама, Джордж? — спросил по-английски. — Подцепил себе девчонку?

Джордж покраснел до корней волос.

— Жена моего приятеля, — резко ответил он. А потом обратился ко мне по-французски: — Не знаю, понимаешь ли ты по-английски…

— Настолько, чтобы понять, что твой приятель отвесил мне комплимент.

Джордж улыбнулся. Мы переглянулись, в его улыбке было столько понимания. После, прощаясь, он придержал мою руку в своей ладони:

— Сгоряча ляпнул о неарийских детях… ну, знаешь, я ведь сам неарийского происхождения… считал, мне можно… Но ты права…

— Ты ничего не должен объяснять.

И тогда произошло нечто неожиданное: он крепко обнял меня. Джордж был чуточку ниже ростом, я почувствовала себя неловко, даже немного согнула колени.

Он скрылся за барьером, сопровождаемый своим другом-великаном, рядом с которым выглядел тщедушным подростком. Вместе они смотрелись как Пат и Паташон, но там, куда они летели, им будет совсем не до веселья.

Орли, сколько-то пятого пополудни

За соседний столик садится молодая женщина с младенцем. Расстегнув блузку, дает ему грудь. До сих пор я видела только одну женщину, которая кормит грудью, — мою дочь. И этот вид не вызывал во мне восторга — Эва выглядела такой измученной. Зато грудничок на ее руках производил впечатление здоровяка. Я смотрела, как Эва склоняет к нему голову, как ладонью поддерживает набухшую от молока грудь, смотрела на крохотное личико у соска, с крепко сомкнутыми веками, на беспрерывно движущийся ротик. Ничего символического в этом для меня тогда не было — это просто была моя дочь, выкармливающая своего очередного отпрыска… Картинку «Мать и дитя» судьба подсунула мне сейчас, будто специально. Словно эта незнакомка с младенцем явилась сюда только затем, чтобы была дописана последняя страница в моих страстях по материнству. Словно мне дано было убедиться воочию, чего я в жизни уже никогда не испытаю…

Посреди ночи я внезапно проснулась и долго не могла сообразить, что же меня разбудило. Только потом до меня дошло, что ночная сорочка неприятно липнет к телу. Потихоньку выбравшись из кровати, я впотьмах прокралась в ванную. Стояла, босая, на холодящей ступни плитке, не осмеливаясь нажать на выключатель. Мне казалось, что, как только вспыхнет свет лампочки, я снова увижу кровь. Неужели со мной опять то же самое? Знакомая дрожь в коленках… Сорвав с себя ночнушку, я собирала влагу с бедер. С ощущением нарастающего отчаяния водила руками по обнаженному телу. Мокрыми были мои груди, мокрым был мой живот…

Резкий свет ослепил меня. Я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела Александра на пороге ванной. Это он включил свет.

— Что происходит? Почему ты стоишь голая посреди ванной?

Я рассматривала свои ладони. На них не было крови. В недоумении я только моргала глазами.

— Не знаю… я вся мокрая…

— Ничего страшного в этом нет, — сказал он ласково. — Это приливы…

Я уставилась на него в немом удивлении.

— У женщин такое бывает…

— Откуда ты знаешь, что бывает у женщин?

— Прочитал. Купил книгу.

Я все еще не понимала.

— Книгу о женском климаксе…

Почти не отдавая себе отчета в том, что творю, я бросилась на него с кулаками. Он перехватил мои руки. Некоторое время мы молча боролись.

— Зачем ты ее купил? — тяжело дыша, спросила я.

— Хочу знать обо всем, что с тобой происходит.