Мой русский любовник

Только не подумай, что у меня возник какой-то комплекс. Скорее это было убеждение, что с женщиной нельзя оставаться самим собой. Многие потом меня любили, среди них были красивые и настоящие. Но на меня это уже не действовало. Мне казалось, что я больше не способен ни на какие глубокие чувства. Пока не встретил тебя. Ты вошла в комнату, Юлия, и все преобразилось. И я преобразился. Во второй раз в моей жизни мне показалось, что все встало на свои места. И я очень надеюсь, Юлия, что ты этого не разрушишь.

«Чего ты хочешь от меня, Саша? — читая, думала я. — У меня у самой все в жизни не так… Тебя глубоко ранила жестокая юная особа, а меня — жизнь собственной матери… и это несравнимо тяжелее…»

Я был уверен, что прекрасно смогу обходиться один. Но мне так только казалось. Не могу без тебя, Юлия. Моя поездка в Америку без тебя была ошибкой. Здесь, в Нью-Йорке, среди громад из алюминия и стекла, я чувствую себя потерянным, брошенным щенком. Ты нужна мне, Юлия!

«Хорошо еще, что это не эдипов комплекс, а что-то другое», — складывая листок, подумала я. Любая его обмолвка о чувствах ко мне, о том, что я нужна ему, будила во мне подозрительность. Я ему не доверяла и была не в состоянии понять причину того, почему он обратил внимание именно на меня, заметил во мне женщину и, как говорит, полюбил — я постоянно сомневалась в правдивости его слов. В любой момент все могло измениться.

После его возвращения из Нью-Йорка у нас был хороший период, несмотря на то что Саша стал очень занятым человеком — его буквально рвали на части. Нам пришлось установить в нашей квартире факс, который без перерыва урчал, жужжал и поскрипывал. Или Александр что-то отсылал, или ему приходила какая-то информация. Приглашения на авторские вечера, лекции и выступления летели со всех сторон света. Успех его книги в Америке открыл ему двери к настоящей славе. Только слава не радовала его, она раздражала и терзала. Мы перестали отвечать на телефонные звонки и, только услышав чей-то голос на автоответчике, решали, брать трубку или нет.

Правда, я заметила, что Александр старается отвечать на все звонки из Москвы. Один такой телефонный звонок сильно взволновал его. Позвонил мужчина. Какой-то Олег. Не успело его имя прошелестеть с пленки автоответчика, как Александр тут же схватил трубку. Долго молча слушал монолог собеседника на том конце телефонного провода, а потом сказал:

— Не думал, что она такая глупая. Могла бы обратиться к кому-нибудь из друзей или хотя бы позвонить мне.

Неужели речь шла о Наде? Но мой внутренний голос подсказывал, что нет, не о ней. Женщина, которую он назвал глупой, вовсе таковой не была, иначе его реакция не была бы столь быстрой и бурной. Злость в его тоне была совершенно другого рода, чем та, которую вызывали у него Надя и ее наивность, граничившая с глупостью. Меня этот звонок заинтриговал, тем более что Александр долгое время не мог прийти в себя — он явно разволновался. Сел за компьютер, но не затем, чтобы работать, а чтобы отгородиться от меня, как когда-то от Нади. На экране мигал курсор, а он словно ничего не замечал.

— Если тебе хочется побыть одному, я могу уйти, — наконец решилась прервать я тягостное молчание.

Он повернул голову в мою сторону:

— Ты что-то сказала?

— Я сказала, что, если хочешь побыть один, я могу уйти.

— Куда?

— Да все равно куда. Пойду прогуляюсь.

— Я с тобой, — сказал он, вставая с кресла.

Долгое время мы шли молча. Александр шагал быстро, и я с трудом поспевала за ним. Так мы добрались до смотровой площадки на Монмартре, откуда был виден весь этот замечательный город. Город, ставший для меня ловушкой. Но его очарование действовало на меня по-прежнему. Можно было только догадываться, осознавал ли Александр, куда мы забрели.

— Париж стоит мессы, — изрекла я.

Он изумленно взглянул на меня.

— Кажется, именно на этом месте Генрих Четвертый сказал что-то в этом роде, — улыбнулась я.

— Я знаю, кого ты процитировала.

— Знаю, что знаешь, просто я хотела с чего-то начать разговор.

Он кивнул:

— Это Москве нужна месса. И притом не одна…

И снова умолк.

— Не хочешь мне рассказать, что произошло? — решилась я все же спросить.

Он посмотрел на меня так недобро, что я инстинктивно вжала голову в плечи.

— Ты что? Боишься меня? — спросил он, нежно коснувшись моей щеки.