Мои семейные обстоятельства

В конце вагона рядом с аварийным освещением — гроздью крошечных тускло-желтых лампочек — какой-то пассажир пытается разглядеть что-то на бумаге. Сразу видно того, кто никогда в поездах не ездил. Подхожу чуть ближе и поворачиваю едва заметный рычажок на светильнике. Газа в лампе становится больше, в коридоре светлеет. Теперь хорошо видно изображенную на фотокарточке женщину.

Образ на фото заставляет меня ненадолго выпасть из реальности. Странно видеть себя на карточке и не помнить, когда это фото было сделано. Владелец фотографии долго сверлит меня взглядом. В то время как я пытаюсь сообразить, как бежать от него. В нем все, как и рассказывали мои алхимики-коллеги: светлые длинные волосы, отличный костюм и добротные сапоги. Презрительно поджатые губы слегка приоткрываются, шевелятся беззвучно. Я читаю по его губам свое имя. Несколько ударов сердца мы таращимся друг на друга. А потом поезд входит в поворот. Мы, неподготовленные, врезаемся в стену вагона. Он влетает в собственное приоткрытое купе, я всего лишь больно бьюсь плечом о деревянную панель коридора. Это становится своеобразным знаком, разрешением на старт. Я бегу от него, он — за мной. У меня совсем крошечная фора: я лучше приспособлена к передвижению в поездах, зато у него ноги длиннее. Так что добраться до своего убежища я успеваю, а вот закрыть его — нет.

Я не спрашиваю его ни о чем, просто сразу пинаю в коленку, пытаясь вытолкнуть в коридор. Он растопыривает руки, цепляется за края полки. Что в узком проеме комнатки дает свои результаты. К тому же мне никак не проскользнуть мимо, даже стоять совсем невозможно. А из-за пинка я сама теряю равновесие и сажусь на спальное место, с трудом избежав встречи со столиком.

Я слышу щелчок и в ужасе понимаю, что незнакомец закрыл дверь в купе. С трудом можно разобрать, что происходит в полумраке, но мне это удается. Он поворачивается и слегка трясет ногой, кажется, удар был что надо, мне впору гордиться. Сквозь шум поезда слышно негромкое хриплое:

— Вот теперь, когда тебе бежать некуда…

Он делает шаг вперед и ставит колено на нижнюю полку, а я забиваюсь дальше в угол, к стене.

— Успокойся ты, я не причиню тебе вреда, — говорят мне. Но как тут можно верить, если он в то же время как клещами вцепляется пальцами мне в голень и тянет на себя. Я решаю, что пора завыть от ужаса, когда ситуация становится еще более катастрофичной.

Поезд извивается всем составом, слышится визг тормозов. В голову не приходит никаких других причин ночной остановки, кроме как пересечение границ. Пятничный поезд, вспоминаю я и даже немного отвлекаюсь от сложившейся ситуации: закрытое купе, неуклюжий, но от этого не менее опасный мужчина, который, несомненно, из семьи моего жениха. Не зря мой работодатель упоминал меч в круге. Хотела бы сказать, что живой не дамся, но имею смелость признаться себе, что ни за что не покончу с собой. Убежать попытаюсь, но не убиться. Слишком многое от меня зависит.

Мужчина возвращает мое внимание, неожиданно сильно накренившись в мою сторону. Его рука, белеющая рукавом рубашки в темноте, пытается зацепиться за гладкое дерево маленького столика. Колено незнакомца утыкается в край полки. Он кренится еще сильнее вперед, не удерживается, вытягивает руку и какой-то миг из последних сил держит свое тело на весу. Матрас подо мной прогибается от его тяжести.

— Эй, ты что делаешь?! — я слишком поздно понимаю, что с ним что-то не так, и начинаю шевелиться, пытаясь выползти из-под нависшего надо мной тела. Не успеваю. Его рука соскальзывает с края столика, вторая подгибается — и тело падает. Я на секунду почти теряю сознание — тяжелая голова с силой рушится мне в район диафрагмы. А когда прихожу в себя, то оказываюсь пригвожденной к спальному месту в закрытом купе.

Предки, за что мне эти муки?! Путем проб оказывается, что большая часть тела мне недоступна, а проблемный незнакомец не подает никаких признаков присутствия сознания. И только по мерному биению сердца можно определить, что он жив. Следовательно торчать в этом положении мне придется вплоть до того времени, когда обо мне вспомнит проводница и захочет открыть купе.

Благо, я сидела, когда он решил упасть. Поэтому сейчас у меня свободны руки и есть шанс дышать почти всей грудью. Его голова упирается мне в живот, плечи и торс прижимают мои ноги к кровати. Не так сильно, чтобы я не чувствовала конечностей, но достаточно, чтобы не могла сдвинуться с места. Сбросить мужчину с себя тоже невозможно, он удобно успел примостить свой зад на спальное место. Одна нога, конечно, у него свисает, но этого явно недостаточно.

— Слезь с меня, идиот, сейчас же!

Через полчаса упавший мужчина становится гранитной плитой, придавившей полтела, а мне в достаточной мере надоедает сложившаяся ситуация. Я тяну его за нос, хлопаю по щекам, дергаю за растрепанные волосы — и добиваюсь сдавленного стона.

— Не могу… — стонет незнакомец и еще раз пытается пошевелить конечностями. — Почему мы стоим?