Мой шейх

— Матушка, я не верю своим ушам. Он — отродье трусливого пса, и твоя дружба с Амалией ничего не изменит. Как ты можешь вести такие речи, когда моя сестра в его руках и наверняка делит с ним постель, потому как ей не оставили выбора? Клянусь, если бы он был здесь сейчас, я бы не посмотрел на то, что Аль Мактум спас меня и пытается загладить вину, разыскивая Киру. Я бы его…

— Он здесь, Висам. Ждет за дверью. Поиски у границы эмиратов ни к чему не привели, и я распорядилась выделить вертолеты для полетов на дальние расстояния. Так будет быстрее, чем связываться со столицей его эмирата. Это займёт много времени, плюс расстояние…

— Ты правильно сделала. Пока ищут мою Белоснежную Луну, я его не трону. Но после этого мы будем квиты.

— Поговори с ним, Висам. Через полчаса будут готовы оба борта, и он вновь отправится на поиски.

— Не говори об этом так, будто он оказывает нам величайшую милость! Не укради он мою сестру, нас бы не было в его варварских краях, кишащих дикарями, как бы не было моего ранения и исчезновения Аблькисс. У меня сердце разрывается за них обоих — за мою сестру и любимую жену, а я не могу даже встать с постели…

— Почему ты веришь, что он её украл, а не спас? Я оставлю вас ненадолго. Висам, прошу, держи себя в руках. Сейчас перед тобою не враг, а наш союзник, как парадоксально бы это ни звучало. И помни. Свое последнее слово скажет именно Газаль. Если она пожелает, возмездие свершится. Но если нет, ты примешь волю сестры. А до этого момента помни, что спасение Киры сейчас в ваших руках. И еще…

Амани встала, кивнув.

— У Аблькисс сердце львицы. Моя храбрая невестка справится с любой жизненной невзгодой. Помни об этом. А я навещу Далиля и вернусь к Кириллу. Негоже, если с первыми лучами солнца он не увидит своей бабушки.

Шейха покинула палату, позволяя войти ненавистному врагу.

Кемаль не успел переодеться — да и, видимо, не счел нужным тратить драгоценное время на такие формальности. Он действительно был похож на варвара из фентези в одеянии туарегов из черной кожи, с перевязью для ножей, в тегельсмуте вокруг шеи. Белоснежный халат смотрелся поверх этого модного лука настоящим атавизмом.

— Приветствую, эмир, — на лице Аль Мактума застыли холод и серьёзность. — Аллах справедлив. Я клянусь тебе, что уже сегодня твоя жена будет найдена и возвращена в эмират.

— Сделай это, — проигнорировав приветствие и сжав зубы от бессильной ярости, произнёс Висам. Силы снова уходили быстро, что его дико бесило. — И верни мою сестру. Тогда ты будешь отвечать по закону шариата, а не кровной мести.

— Они вернутся обе. Белокурая шейха, надеюсь, ранее, а Газаль чуть позже. Она в моих владениях у гор, понадобится время. Я сам её привезу.

Висам молчал. Кемаль кивнул с какой-то грустной улыбкой в уголке губ.

— Я бы дорого отдал за то, чтобы пожать тебе руку, эмир. Но я также признаю, что за свои ошибки надо отвечать. Я не буду избегать этого разговора. Но только тогда, когда сестра и супруга вернутся к тебе, а не сейчас.

— Ты спас мне жизнь, — борясь с сонливостью, проговорил Висам. — Молись Аллаху, чтобы это оказалось для меня веским поводом простить тебя и не отправить на тот свет. Твою судьбу решит моя сестра.

Слабость взяла свое. Он не слышал последних слов Аль Мактума и не видел, как его лицо, словно лучами солнца, озарилось нежностью и восхищением при звуке имени Газаль.

А если бы видел — вряд ли понял бы, что у него такое же выражение лица, когда он смотрит на обожаемую Аблькисс.

Газаль

То, что я попала в серьезный переплет, и спасение все так же далеко, если не дальше, чем было, я начала понимать еще в дороге. Если до того интуиция подавала робкие намеки, то сейчас она просто кричала во все горло.

Похожие чувства испытывала и Амина. Смахивала украдкой слезы из-за того, что пришлось оставить Дубая во дворце, иногда тревожно смотрела на меня, вслушиваясь в тишину пустыни.

Никаких опасных звуков я не слышала. Шумел песок под колесами, иногда вдали завывал шакал. Водитель был молчалив, да мы и не пытались с ним заговорить.

«Все хорошо. Это просто нервы. Мы все еще в границах эмирата Аль-Мактумов, и я просто боюсь, что Кемаль перехватит на пути… а потом устроит мне ад на земле за то, что хотела сбежать», — успокоила себя я.

Сказанные со страхом и тревогой слова Дубая, который назвал Мадину «Черной Эфой», меня не напугали. Казалось логичным, что он с пиететом относится к сестре своего шейха. Возможно, прозвище было как-то связано с ее экстравагантным характером. Слуги всегда придумывали такие своих господам, и рабы — не исключение.

Я приобняла расстроенную Амину и еще раз поспешила ее заверить, что Кемаль даже словом не обидит Дубая. Во-первых, как мог ребенок помешать побегу? Связаться с шейхом и уведомить тоже не мог. И мальчишка не по годам умен. Понимает, что Кемаль может быть груб к его сестре, если догонит, оттого догадается увести маршрут в иную сторону.

— Я не от этого встревожена, сайида… Газаль, — исправилась Амина, — просто я не могу доверять этой женщине. В ее глазах что-то…