Мой швейцарский муж

И вдруг, оборачиваясь назад в первой и последней в этот день попытке поймать знаменитую цюрихскую высотку Prime Tower, я цепляю-таки взглядом синее стеклянное здание у эстакады, которое так органично не вписывается в спокойный цюрихский уклад жизни. Единственное 36-этажное здание 126 метров высотой с панорамным рестораном Clouds наверху словно вырезает кусок бездонного синего швейцарского неба, заменяя его отражением архитектуры безлюдного города. Строгое строительное законодательство Швейцарии запрещает возведение высоток. Швейцарцы трепетно берегут каждый квадратный сантиметр естественной альпийской красоты своей родины. Каждый квадратный метр земли имеет многолетнюю историю и обязательно кому-то принадлежит. Таблички «Privat», или «Посторонним вход воспрещен», вежливо, но однозначно указывают на правила игры, принятые в этой прекрасной стране с традиционным укладом жизни, сформировавшимся за многие века в вечных и величественных Альпах. Я чувствую, что там определенно есть много секретов.

– Алиса, да посмотри же ты, какая красивая гора! Она просто кричит о своей красоте! – тоже кричу я мужу и притихшей дочке, сидящей на заднем сидении машины и уткнувшейся в свою толстую русскую книжку. Меня просто распирает от бездонного могущества этих гор, разрезающих пространство и воздух на части. Я не могу даже фотографировать: картинки, обрезанные объективом, вообще не передают целостности и божественной законченности альпийского ландшафта, сдобренного коровами и их вечными колокольчиками. Эта кричащая красота не умещается во мне, она заставляет и меня по-детски кричать от восхищения, когда мы просто поворачиваем влево или вправо по шоссе. Эти горы с облаками, за которыми можно бегать, которые можно просто потрогать рукой и которые можно даже поймать за хвост, если повезет, просто взрывают меня изнутри, раздирают на части неуемным восторгом. Я то и дело прошу мужа остановиться, выскакиваю из машины почти на ходу, прикасаюсь руками к холодным скалам, покрытым пушистым мхом, и, не веря своему счастью, каждый раз проверяю, что горы мне не снятся, а действительно существуют, глажу мокрые камни, по которым стекает, лепеча на своем поющем швейцарском диалекте, талая вода.

Но мой замочковый муж Мартин искренне не понимает причин моего ликования; он терпеливо останавливает машину там, где можно, и, вооружившись швейцарским терпением, ждет, пока поток моей безудержной радости хоть немного поутихнет. Он родился швейцарцем и вырос под Замочково, среди предальпийских гор, солнечных холмов с виноградниками, среди некошеных лугов, где свободно пасутся расслабленные коровы, монотонно поедая малахитовую траву, где каждое утро просыпается в росе целый мир, обещающий бездну открытий тому, кто пробежит по ее рассыпанным каплям первым.

Моя дочь Алиса тоже не разделяет моего необузданного умиления; она не слушает, не слышит, не понимает наш разговор на немецком языке, ей интереснее скорее дочитать последнюю толстую русскую книжку, которую мы привезли из Москвы в синем громоздком чемодане. Ее подарила Алисе самая главная учительница первого класса. Алиса ныряет в текст, как в охлаждающее озеро, и погружается в свой мир, полностью вырезая швейцарскую реальность.

А я по-прежнему не вижу швейцарских небоскребов, не отличаю деревень от деревенек, городов от городков, поселков от поселочков. Всю деревеньку Замочково можно спокойным шагом пройти за 15 минут. Как раз столько времени требовалось мне в Москве, чтобы дойти пешком до ближайшего магазина. Мой муж, черпая неиссякаемые запасы терпения из швейцарского воздуха, знакомит меня с тонкостями и хитросплетениями окружающей действительности в Клейком ручейке и Винных полях, во Мхово и в Горках, в Старой деревне и Лесково, даже в Бабьелесье и Мужиково, наконец.

Я ведь мечтала о втором детстве для Алисы. А теперь, в свои 36 лет, я сама вдруг кажусь себе не женой, а малым и беспомощным ребенком, заново и по своей собственной воле рожденным в новый и совершенно непонятный мир. Как справится с этим мой швейцарский муж?

4. Копеечка

Я никогда целенаправленно не искала иностранного мужа, и уж тем более швейцарского. Более того, если бы кто-то сказал мне лет десять назад, что у меня будет муж-иностранец, я бы не поверила и рассмеялась бы этому человеку в лицо. Для меня важной ценностью было и остается полное взаимопонимание в семье или хотя бы стремление к нему, гармоничные отношения: одинаковые фильмы, просмотренные на диване в обнимку, чувство юмора в ситуации, когда уже и шутить-то больше не над чем – осталось только плакать или смеяться. Ну и еще, может быть, знакомые с детства песни, спетые и спитые под гитару ночью во дворе, долгие доверительные разговоры за полночь, когда уже перестаешь понимать, о чем вообще говорили, и это уже и неважно. Наверное, это были очень высокие требования, совсем невыполнимые в реальности.