Мои скитания (Повесть бродяжной жизни)

- Совершенно верно! Я понимаю это и понимаю, что вы не хотите говорить при всех. Пожалуйте в кабинет.

- Прикажете конвой-с?

- Никаких. Оставайтесь здесь.

Спустились, окруженные полицейскими, этажом ниже и вошли в кабинет. Налево стоял огромный медведь и держал поднос с визитными карточками. Я остановился и залюбовался.

- Хорош!

- Да, пудов на шестнадцать!

- Совершенно верно. Сам убил, шестнадцать пудов. А вы охотник? Где же охотились?

- Еще мальчиком был, так одного с берлоги такого взял.

- С берлоги? Это интересно... Садитесь, пожалуйста. Стол стоял поперек комнаты, на стенах портреты царей - больше ничего. Я уселся по одну сторону стола, а он напротив меня - в кресло и вынул большой револьвер Кольта.

- А я вот сначала рогатиной, а потом дострелил вот из этого.

- Кольт? Великолепные револьверы.

- Да вы настоящий охотник? Где же вы охотились? В Сибири? Ах, хорошая охота в Сибири, там много медведей!

Я молчал. Он пододвинул мне папиросы. Я закурил.

- В Сибири охотились?

- Нет.

- Где же?

- Все равно, полковник, я вам своего имени не скажу, и кто, и откуда я-не узнаете. Я решил, что мне оправдаться нельзя.

- Почему же? Ведь вы ни в чем не обвиняетесь, вас задержали случайно, и вы являетесь как свидетель, не более.

- Извольте. Я бежал из дома и не желаю, чтобы мои родители знали, где я и, наконец, что я попал в полицию. Вы на моем месте поступили бы, уверен я, так же,, так как не хотели бы беспокоить отца и мать.

- Вы, пожалуй, правы... Мы еще поговорим, а пока закусим. Вы не прочь выпить рюмку водки?

Полицмейстер не сделал никакого движения, но вдруг из двери появился квартальный:

- Изволите требовать?

- Нет. Но подождите здесь... Я сейчас распоряжусь о завтраке: теперь адмиральский час.

И он, показав рукой на часы, бившие 12, исчез в другую дверь, предварительно заперев в стол Кольта. Квартальный молчал. Я курил третью папиросу нехотя.

Вошел лакей с подносом и живо накрыл стол у окна на три прибора.

Другой денщик тащил водку и закуску. За ним вошел полковник.

- Пожалуйте,- пригласил он меня барским жестом и добавил, - сейчас еще мой родственник придет, гостит у меня проездом здесь.

Не успел полковник налить первую рюмку, как вошел полковник-жандарм, звеня шпорами. Седая голова, черные усы, черные брови, золотое пенсне. Полицмейстер пробормотал какуюто фамилию, а меня представил так- охотник, медвежатник.

- Очень приятно, молодой человек!

И сел. Я сообразил, что меня приняли, действительно, за какую-то видную птицу, и решил поддерживать это положение.

- Пожалуйте, - пододвинул он мне рюмку.

- Извините, уж если хотите угощать, так позвольте мне выпить так, как я обыкновенно пью.

Я взял чайный стакан, налил его до краев, чокнулся с полковниками и с удовольствием выпил за один дух. Мне это было необходимо, чтобы успокоить напряженные нервы. Полковники пришли в восторг, а жандарм умилился:

- Знаете, что, молодой человек. Я пьяница, Ташкент брал, Мишку Хлудова перепивал, и сам Михаил Григорьевич Черняев, уж на что молодчина был, дивился, как я пью... А таких, извините, пьяниц, извините, еще не видал.

Я принял комплимент и сказал:

-- Рюмками воробья причащать, а стаканчиками кумонька угощать...

- Браво, браво...

Я с жадностью ел селедку, икру, съел две котлеты с макаронами и еще. налив два раза по полстакану, чокнулся с полковничьими рюмками и окончательно овладел собой. Хмеля ни в одном глазу. Принесли бутылку пива и кувшин квасу. .

- Вам Квасу?

- Нет, я пива. Пецольдовское пиво я очень люблю, - сказал я, прочитав ярлык на бутылке.

- А я пива с водкой не мешаю, - сказал жандарм. Я выпил бутылку пива, жадно наливал стакан за стаканом. Полковники переглянулись.

- Кофе и коньяк!

Лакей исчез. Я закуривал.

- Ну, что сын? - обратился он к жандарму.

- Весной кончает Николаевское кавалерийское, думаю, что будет назначен в конный полк, из первых идет...

Лакей подал по чашке черного кофе и графинчик с коньяком.

У меня явилось желание озорничать.

- Надеюсь, теперь от рюмки не откажетесь?

- Откажусь, полковник. Я не меняю своих убеждений.

- Но ведь нельзя же коньяк пить стаканом.

- Да, в гостях неудобно.

- Я не к тому... Я очень рад... Я, ведь, только одну рюмку пью...

Я налил две рюмки.

- И я только одну, - сказал жандарм.

- А я уж остатки... Разрешите. Из графинчика вышло немного больше половины стакана. Я выпил и закусил сахаром.

- Великолепный коньяк, - похвалил я, а сам до тех пор никогда коньяку и не пробовал.

Полковники смотрели на меня и молчали. Я захотел их вывести из молчания.

- Теперь, полковник, вы меня напоили и накормили, так уж, по доброму русскому обычаю, спать уложите, а там завтра уж и прашивайте. Сегодня я отвечать не буду, сыт, пьян и спать хочу...

По лицу полицмейстера пробежала тучка и на лице блеснули морщинки недовольства, а жандарм спросил:

- Вы сами откуда?

- Приезжий, как и вы здесь, и, как и вы, сейчас гость полковника, а через несколько минут буду арестантом. И больше я вам ничего не скажу.

У жандарма заходила нижняя челюсть, будто он грозил меня изжевать. Потом он быстро встал и сказал: