Мой сладкий грех (СИ)

— Возможно, это был бы наилучший вариант. Пока она не успела к тебе сильно привязаться… Назар, твои родители еще надеются, что ты вернешься в Германию и продолжишь карьеру, это не твоя жизнь, и ты сам это прекрасно знаешь. Ника просто стала таблеткой от твоей депрессии… Ну что дальше? Ты будешь заниматься отелями, променяешь свою известность, насыщенную событиями жизнь на обыденное существование в нашем городе? Ты рано или поздно поймешь, что это не твое, что тебе нужен твой адреналин, поединки, твой привычный мир. А для нее это будет катастрофа.

— Услышьте меня, дядя Костя! Я понимаю, что сейчас все возьмутся внушать мне подобные истины. Видимо, дома меня ждет похожий разговор. Тем не менее, кто бы мне что не говорил, я не расстанусь с Никой. Может, вы не до конца понимаете, но я не просто ее люблю, у меня крыша улетела… напрочь. И я зубами загрызу любого, кто попытается нам помешать.

Секунда, две, три…пять. Мы смотрим друг другу в глаза, потом он безнадежно откидывается на спинку кресла.

— Вижу сейчас бесполезно взывать к здравому смыслу. Я просто уверен, что ничего хорошего из этого не выйдет, время покажет, кто был прав…Детей не наделайте, — говорит устало.

Я киваю, встаю и выхожу из кабинета. Чувство немыслимой усталости накатывает на меня, как будто я только что провел бой. Слышу на кухне голоса Ники с матерью, захожу к ним, они затихают и впиваются в меня глазами в ожидании.

Улыбаюсь, целую Нику в щеку.

— Позвони, когда освободишься, — она кивает, — до свидания, тетя Марина.

— До свидания, Назар, — тон уже не тот, что был когда-то по отношению ко мне.

Ника догоняет меня в коридоре, когда я обуваюсь.

— О чем вы говорили? — шепчет задушено.

— О том, что нам нужно расстаться.

Ее глаза округляются.

— И что?

— Ничего, отвоевал тебя, — улыбаюсь истощенно. Мне нужно на воздух и подумать.

Она выдыхает. Чмокаю ее еще раз в щеку и выхожу.

По дороге домой бесконечно прокручиваю наш разговор и, почему-то доводы Калинина меня начинают тревожить. А что, если все получится именно так? За*бись, раскидал по-адвокатски. До этого я вообще о таком не задумывался. Стоп! «Не позволять залезть себе в голову!», вспоминаю слова Богдановича. Захочу вернуться, заберу ее с собой в Гамбург.

Достаю телефон, набираю работника причала.

— Богдан, приготовь мне катер, приеду через сорок минут.

— Понял, будет сделано.

Поворачиваю и еду в яхт-клуб. Море меня всегда успокаивает, сейчас мне нужна перезагрузка. В идеале еще бы Ника рядом была, но пока то, что имеем.

Проведя больше часа в море, чувствую себя легче и свободнее. Просто летел катером на максималках, пытался абстрагироваться, вспоминал нашу сегодняшнюю ночь. Ее гладкую кожу, нежные губы, безудержные стоны и крики. У нас с ней нет пределов, нет запретов, мне уже трудно представить рядом другую женщину. Она настолько проникла в меня, что я не вижу свою жизнь без ее присутствия. Все планы связаны с ней, все, что делаю — для нее, готов тратить на нее все свои миллионы, готов потакать всем капризам, а они меня напрягают отказаться. Попробуйте, отнимите, кто рискнет?

Когда ставил катер на стоянку, поинтересовался на работе ли отец, мне сказали, что уехал. Завожу машину и направляюсь к родителям, раз все дома, нужно сегодня и с ними расставить все точки над «и» и закрыть, наконец, эту тему.

* * *

В гостиной тихо, в столовой тоже ни души, поднимаюсь наверх. Дверь в мою комнату приоткрыта, вхожу неслышно. Мама сидит за моим столом и листает альбом с детскими фотографиями. У нас этого добра навалом. Когда-то в молодости она работала фотографом и когда я родился, мама оторвалась по полной. Меня фотографировали повсюду, маленьким я любил позировать. А когда стал подростком, меня это бесило, вечно отказывался и расстраивал мать. Она стала меня снимать незаметно и эти снимки оказались самыми классными, естественными и живыми. Как раз сейчас она и пересматривает альбом периода пятнадцати-шестнадцати лет.

— Привет, — обнимаю ее сзади за плечи и целую.

— Привет, не слышала, как ты вошел, — ласково теребит мои волосы на голове. Часто так раньше делала.

Облокачиваюсь о стол, тоже заглядываю на фото.

— Наверное, наслушалась про меня от Калининых вчера? — скрещиваю руки на груди.

Мама закрывает альбом, откладывает его.

— Костя возмущался после вашего ухода, Марина ничего не сказала. Но шок был у всех. А потом к нам начали подходить гости и расспрашивать правда ли мы решили породниться. Я думала Костю от злости разорвет. Вы выдали, конечно! Нельзя было без представления уехать?

— Ника поймала кураж, не смог ей отказать, — улыбаюсь, представляю лицо ее отца, когда ему пришлось отвечать всем любопытным.

— Назар, я понимаю, что у вас сейчас новизна отношений, кураж, как ты говоришь. Но когда эта история потеряет для тебя интерес, что делать будем? Если Ника тебя любит, а я уверенна, то так и есть, то это будет фиаско. Мы столько лет дружили семьями, не представляю, как сможем общаться.