Мой сладкий грех (СИ)

Боль, разрывающая нутро, затопила каждую клетку, предательство накрыло жесткой лавиной, хоть бы не захлебнуться. Еле дожил до начала рабочего дня. Набрал знакомого, который может помочь пробить информацию в отделении. Понимал, что эта информация ничего не исправит, но, все равно, как полоумный, мерял шагами комнату и ждал. Чего не знаю. А когда ответили, что такую не задерживали, в груди что-то треснуло и раскололось на трухлые щепки. Во всем вранье. А что я хотел? Чтобы мне в трубку зачитали оправдательный для нее приговор, включая засос?

Шаги, спускающиеся со второго этажа, отсчитывают секунды до начала моего конца. Она проходит мимо кухни, удаляется по коридору. Хлопок закрывающейся двери — контрольный в голову. Тишина, обреченность и мрак разом накрывают мой разрушенный за несколько часов мир.

Съезжаю локтями по столешнице, кладу поверх голову, уткнувшись лбом. Закрываю глаза, иначе из них польются слезы. Настоящие слезы, бл*дь, я не плакал лет с десяти. Что ж ты натворила, Ника? Ни-каа!

Через час бесцельных скитаний по дому собираю сумку и еду на тренировку, которую сам вчера отменил. Все действия на автомате, перед глазами мелькают картинки сегодняшней ночи. Как она могла? Когда у них закрутилось? Неужели я был такой слепой? Или это у них впервые? В памяти всплывает разговор двухнедельной давности:

— Переезжай ко мне, — я лежу на животе на катере, Ника сидит сверху и делает мне массаж. Волны покачивают судно, легкий влажный ветерок обдувает наши, разгоряченные на солнце, тела.

— Назар, не обижайся, я не готова пока.

— Но ты почти все время у меня, так какая разница?

— Мне, почему-то, кажется, что мы перестанем скучать друг по другу и отношения станут пресными, и потухнут, а мне нравится наш неугасающий костер, пусть пока будет так.

Как вывезти это все, куда себя девать? Дышу через раз, разочарование и рвущая на части, боль не дает ни сконцентрироваться, ни мыслить трезво. В голове одни вопросы и ни одного, бл*дь, ответа.

В полном оцепенении приезжаю в спорткомплекс. Богданович удивляется и моему появлению, и моему состоянию. Я, как зомби, надеваю перчатки и, не объясняя, почему здесь, начинаю разминаться. Хорошо, что за годы тренировок тело помнит упражнения, делаю их неосознанно, просто по инерции.

Когда выхожу в спарринг, вспоминаю, как мы в этом ринге тренировались с Климовым, нам было по тринадцать, когда он пришел к нам в зал. Мы как-то сразу поняли, что дружбе быть. Он вышел против меня, на тот момент уже имеющего много побед, местной звезды и любимчика и очень достойно принял бой. Есть у нас схожая черта — ничего не бояться, достойно давать отпор даже самому именитому противнику. Как он мог, твою мать?

Становлюсь в стойку, не разбираю, что говорит Богданович, жестко нападаю на соперника и серией ударов валю его на пол. Он поднимается, не понимает, почему я озверевший, но меня несет, я снова иду на него со свойственным мне напором, загоняю в угол и бью, наношу удары, не осознавая, что творю. Он больше не пытается атаковать, еле успевает защищаться. Фоном слышу крик тренера. Прихожу в себя, когда Богданович, заскочивший на ринг, встает между нами и силой оттаскивает меня от парня. Богдановичу тоже пару раз прилетает.

— Назар! Что, мать твою, происходит?! Ты не в себе?!

Смотрю стеклянным взглядом, перед глазами вспыхивают и гаснут черные точки. Возможно, от недосыпа, возможно, от стресса. Останавливаюсь и оседаю в противоположном углу, куда меня отволок Богданович. Он приседает напротив, пытается разглядеть что-то на моем лице. Комок в горле не дает мне говорить, просто смотрю на него и молчу. Видимо, мой взгляд совсем потухший, потому что его злость сменяется на озабоченность.

— Ты зачем приехал? Если проблемы, здесь не место их решать. В таком состоянии так точно. Назар! Ты меня слышишь?

Киваю, слышу, только я сейчас в другом измерении, мне так тошно не было никогда. Я себе не могу объяснить, что со мной. Что сказать ему? Встаю и ухожу в раздевалку. Он приходит следом.

— Что-то случилось? Ты сам не свой.

— Извините. Не стоило приезжать…

— Назар, что-то часто тебя в последнее время шатает. Если опять из-за барышни твоей, то заканчивай давай. Ни одна баба не стоит того, чтобы доводить себя до состояния выжатого лимона. Езжай домой, отоспись, приди в себя. Что бы не случилось, жизнь продолжается. Ты мужик, вот и держись, как мужик. Те удары, которые нас убивают, не имеют значения. Имеют значение только те, после которых мы выстояли и живем.

Слушаю и понимаю, что он прав. Прав на все сто, но понимать это одно, а преодолеть совсем другое. У меня компас сломался, я потерянный, не живой. Я даже сейчас, не знаю куда ехать, что делать, все потеряло смысл. А куда двигаться по жизни в целом — так тут вообще стена.