Мой сладкий негодяй

Внезапно в сознание пробилось несколько возмущенных голосов, а её дернули в сторону, освобождая дорогу другим пассажирам.

Она знала, кто это был. Знала стальную хватку и ожог, оставшийся на заледенелой руке. Она сразу почувствовала оцепенение, то самое возникавшее при малейшем контакте со…

Стас!

Хлесткий удар, обозначенный с жжением и брызгами воды пришелся Стасу в лицо.

— Сволочь! Ненавижу!

Все напряжение, скопившееся за последние дни, все эмоции… Страх, вожделение, злость, отчаяние слились в единый оркестр чувств. И Маша дирижировала им с всей ненавистью, что жила в ее истерзанной душе — за столь короткий срок.

Лицо Стаса было диким, необузданным. Она в страхе вскинула руки и оттолкнула его. Она не хотела больше этого.

С меня — было достаточно.

Пробежав всего пару метров, она снова очутилась в сильных руках. Стас пытался что-то ей сказать. Сначала спокойно, потом с криком. Маша слышала, но не хотела слушать, она лишь желала освободиться от власти, которую он над ней приобрел.

Она намеревалась принадлежать себе, отвоевывая свои женские права ногами, руками, била куда только могла попасть, царапала. Кричала, что есть сил:

— Хватит! Я не хочу! Отпусти меня!

В какой-то момент она зарядила Стасу коленом между ног, от чего он взвыл.

Люди, проходящие мимо с интересом поглядывали на разворачивающуюся драматическую сцену, но не вмешивались.

Получив мгновение свободы Маша рванула назад, но поскользнулась на луже и упав, больно ударилась коленом, словно в назидание за нечестный удар Стаса.

А разве он поступает честно?

Разве честно доводить её до такого состояния, когда в голове вместо адекватных мыслей и эмоций остается лишь вихрь ненависти и желание вцепиться в его светлые волосы. Ожесточенно их рвать.

Застонав от боли она почти не почувствовала, как ее подняли в воздух и понесли. Только услышала хлипкие аплодисменты.

Это отрезвляло.

Она в изумлении смотрела на людей, которым не было дела, до того, больно ли ей, до того, что с ней происходит. Все, что их волновало — зрелище, которое можно заснять на камеру или о котором можно рассказать друзьям, залечив отличную байку в компании, выставив себя этаким остроумным парнем. Интересно, хоть кто-нибудь спросит, а вдруг девушке на самом деле нужна была помощь? Он наверняка, только отмахнётся и переключится на новый, не менее захватывающий рассказ.

Очнувшись на заднем кожаном сидении автомобиля, того самого «психа», Маша попыталась выбраться через другую дверь. Заблокирована. Стас уже сел за руль, и рванув рычаг переключения передач, тронулся с места.

— Выпусти меня Стас. Я не хочу с тобой разговаривать, я не хочу ехать тобой в одной машине, — дрожащими губами говорила она, хотя и чувствовала, как тепло нагретого салона обволакивает и манит.

Он молча вел машину, хотя краем глаза Маша заметила, как двигаются желваки на скулах. Долгое молчание, наполнявшее воздух напряжением, выводило из себя.

— Стас! Останови машину! Я видеть тебя не могу! — вскричала Маша, вжавшись в дверцу автомобиля.

— Я тоже не имею ни малейшего желания! — рявкнул он. — Истеричка! Что ты там себе придумывала! — он ударил руками по рулю.

Раздался гудок, заставивший Машу вскинуться от испуга. Они неслись на огромной скорости, словно спешили на тот свет.

Машина рванула в сторону. Дорога была скользкой. Окна постоянно заливало бесконечными потоками из луж. Сбоку просигналили и Стас, ругнувшись объехал красный автомобиль. Прибавил скорости и зарычал:

— Сбежала, как маленькая. Не поговорить, не объясниться. Я что пацан носится за тобой по Москве?!

— Объясниться? — задохнулась Маша. — Я по-твоему совсем дура! Я все видела, каждую чертову деталь твоего члена, который был во рту у заведующей. Наверное это у вас такие переговоры оральные.

— Тебе не идет ухмылка, — сказал он вдруг так спокойно словно её ревность на грани бешенства его забавляла. Он чуть повернул и усмехнулся.

— Ты пообещал и я поверила. Я отдалась…

— Вот не надо теперь строить из себя невинность! Ты сама пошла за мной. Ты хотела этого и получила!

— Мне было больно.

— Тебе ли не знать, что без боли не бывает удовольствия, — снова бросил взор он на нее и снизил скорость.

Они вели конструктивный диалог. Шторм поутих.

Маша отвернулась к окну, всматриваясь в залитое дождем пространство города.

Внизу живота вдруг сладко заныло. Слезы резко высохли, а в груди появился совсем другой жар. Жар любви. Стас приехал за ней. Он хотел её видеть, он хотел объясниться.

— Что это было? Прощальный минет?

Машина вильнула, а Стас со смешком в глазах пытался поймать её взгляд.

— Маша. Да спал я, просто спал! Два дня на ногах. Лида, потом пришивали руку. Устал, заснул, а тут она… — заговорил он спокойно. — И пересядь уже вперед, пока мы снова не оказались в больнице.

Маша повернула голову, вглядываясь в напряженный профиль мужчины. У Стаса был красивый профиль с прямым носом и твердым подбородком. А размаху ресниц позавидовали бы и изготовители накладных, что часто использовали в спектаклях.

Стас не врал. Она видела это. Чувствовала.