Мой собственный Париж

Я прибыла в Париж холодным осенним днем. Я ворвалась туда на поезде «Евростар», пришедшем из Лондона. Поездка на высокоскоростном поезде оказалась столь стремительной, что я и не заметила, как очутилась по другую сторону Ла-Манша, который я представляла себе невероятным строением из-за того, как о нем говорили. Хотя на самом деле он оказался просто тоннелем. Впечатлиться можно было, только разглядывая его впоследствии на карте и осознавая, что вокруг него столько воды.

Я не позволила этому не сулящему ничего хорошего началу сбить меня с толку. Одна моя хорошая подруга жила в то время в Лондоне. Она и ее муж порекомендовали мне конкретный отель, поэтому как только я прибыла на вокзал Гар-дю-Нор в Париже, я сразу отправилась на его поиски. Благодаря тому факту, что я не знала и слова по-французски, не считая слов из совсем не подходящей к моменту песенки, которая крутилась у меня в голове в первые часы пребывания в Париже, мне не удалось отыскать туда дорогу.

Поэтому я помахала клочком бумаги с адресом перед носом водителя такси и понадеялась на лучшее.

Отель находился в красивейшей части города и совсем неподалеку, но таксист не смог меня подвезти прямо ко входу. И он не смог мне объяснить, почему, тут и слова из песенки не помогли бы. Но вскоре я поняла, почему, когда дошла до этого места пешком. Парадная дверь небольшого отеля (вероятно, очень привлекательная, если вспомнить) находилась в конце длинной узкой улочки. Так как я прибыла поздно вечером, то вокруг все было довольно сумрачно. Я катила свой чемодан по булыжникам, издавая ужасный шум. И вскоре оказалась в своей маленькой комнатке, откуда открывался вид на всего лишь одну парижскую крышу, да и то увидеть которую можно было, только стоя во весь рост на кровати. Что мне захотелось сделать, так это лечь на кровать и попытаться снова обрести самонадеянную уверенность в том, что незнание языка не станет проблемой, или в том, что, если я буду делать что-то пугающее, сама буду бояться меньше. Возможно, подумать мне об этом надо было, лежа в позе эмбриона.

Но я была в Париже в своем одиночном путешествии, так что мне некогда было себя жалеть. Мне предстояло так много всего увидеть! И почувствовать! И узнать! И, более того, я была голодна. Не в плане еды, а в плане желания стать такой женщиной, которая может сама путешествовать в такие места, как Париж, и расцветать.

Я была абсолютно уверена, что моя жизнь зависела от того, стану ли я этой женщиной немедленно. Так что никакого давления.

И ноги понесли меня в город, а ночь в это время просачивалась из угрюмых облаков на улицы древнего города. Становилось все более сыро и холодно, но меня это совсем не беспокоило. Или, скорее, я игнорировала это, пытаясь привыкнуть к своей новой личности Бесстрашной, самодостаточной путешественницы. Разве это не здорово звучит? В действительности я переживала паническую атаку. Там, снаружи, совсем одна в огромном загадочном городе, полном отчаянно шикарных, незнакомых мне людей и указателей, которые я бы все равно не смогла прочитать, даже стоя перед ними по 10 минут. Если по существу, то делала я это только для того, чтобы передать на всю Францию, что вот она я, заблудившаяся туристка.

Это была серьезная паническая атака. И мне не становилось легче.

Никто во всем мире не знал, где я находилась в этот момент. Никто не знал, кто я, когда я нашла ресторан и расположилась там, чтобы поужинать наедине с собой и своими мыслями посреди города, который я всегда мечтала сделать своим, который, несомненно, мог бы принять меня, но мог бы и бросить. И никто не знал, кем я была, когда я шла на своих очень громких высоких каблуках по угнетающе темной улочке, которая вела к двери моего отеля. Меня бросило в пот, пока я со свистом проносилась по этому очень длинному и изолированному переулку. Уверена, я готова была подпрыгнуть каждый раз, как мои туфли выдавали мое одинокое присутствие.

Моя подруга останавливалась здесь, да. Со своим очень высоким и внушающим страх супругом. Я уверена, что для нее эта улица была живописной. Для меня же это был кошмарный сон, помноженный на паническую атаку, к тому же я испытывала это деморализующее чувство одиночества, готовое меня сломить.

Буду честна. Мне не понравилась моя первая ночь в Париже. Я спала урывками, думая о том, как я сяду на первый поезд до Лондона, где, если уж мне и выпадет оказаться одной на темной улице, по крайней мере, я пойму, что говорят люди, пытающиеся на меня напасть.

В 2.31 после полуночи в моем крошечном парижском номере отеля, где я, обезумевшая от бессонницы, могла вскочить и начать собирать вещи, это могло бы все упростить. Но я могла и не делать этого.

Эта ночь закончилась так же, как заканчиваются все темные ночи, и я решила, что, может быть, одного осеннего вечера и тревожной темной улицы недостаточно, чтобы перечеркнуть всю магическую историю Парижа в моей голове. И это еще не говоря о том, что мне будет трудно считать себя бесстрашной, если я сейчас отступлю и уеду домой без боя.