Мои странные мысли

Они уже почти решили, что лучшим подарком к письму будет синяя бусина, амулет от сглаза, когда Мевлюта встревожило совершенно иное письмо. Письмо в грубом государственном конверте, сделанном из грубой пеньковой бумаги, прошло через многие руки, прежде чем однажды вечером было отдано Мевлюту Сулейманом, и к этому моменту уже многие знали его содержание. Так как Мевлют больше не числился в мужском лицее имени Ататюрка, власти начали его розыск в деревне для регистрации в военном комиссариате.

Когда полицейские из управления Бейоглу впервые нагрянули в ресторан, где работал Мевлют, тот вместе с Ферхатом искал в Султанхамаме и на крытом рынке подходящий амулет от сглаза и носовой платок для Райихи, и, хотя другие сотрудники ресторана были застигнуты вопросами врасплох, они сообщили полицейским то, что обычно сообщают в таких ситуациях все люди в Стамбуле: «Ах, вам нужен он? Так он вернулся в деревню!»

– Теперь они отправят жандармов в деревню, и пока узнают, что тебя там нет, пройдет два месяца, – сказал Курд Кадри. – В твоем возрасте от армии пытаются увернуться либо холеные сынки богатеев, для которых армия – слишком грубая штука, либо те, кто в двадцать лет додумался, как заработать много денег, и не может бросить все как раз тогда, когда тесто уже совсем подошло. Сколько тебе лет, Мевлют?

– Двадцать два.

– Ну что, ты теперь уже большой мальчик. Тебе пора идти служить в армии. В этом ресторане все равно дела плохи. А то, что вы тут зарабатываете, – не деньги. Ты что, боишься службы, боишься побоев? Не бойся, ну побьют тебя немного, но в армии все по справедливости. Мальчика с таким невинным лицом много бить не будут, если станешь делать, что тебе велят.

Мевлют решил воспользоваться советом. Он отправился в военный комиссариат Бейоглу, который располагался у дворца Долмабахче, и, когда показывал полученное письмо дежурному офицеру, какой-то другой офицер, звания которого он определить не смог, отругал его за то, что он стоит по стойке смирно в неположенном месте. Подобное обращение напугало Мевлюта, но он не растерялся. Когда он вышел на улицу, то почувствовал, что после армии сумеет сразу вернуться к обычной жизни.

Он подумал и о том, что отец воспримет эту весть с радостью. Мевлют сходил повидать отца на Кюльтепе. Они обнялись и поцеловались. Пустой дом показался ему еще более печальным и грустным, чем был. Только теперь Мевлют понял, как любит эту комнату, в которой он провел десять лет своей жизни. Он открыл кухонный шкаф: старая помятая кастрюля на полке, ржавый подсвечник и тупые столовые приборы задели его за живое. Высохшая паста для заделки швов на окне, обращенном в сторону Дуттепе, пахла как старое воспоминание дождливой ночью. Оставаться там на ночь с отцом Мевлют побоялся.

– Ты бываешь у дяди? – спросил отец.

– Нет, я вообще их не вижу, – сказал Мевлют, сознавая, что отец понимает, что он врет.

Говори они на эту тему раньше, он не смог бы не моргнув глазом выдать такую дерзкую ложь, он бы подыскал другой ответ, который бы немного расстроил отца, но ложью бы не был. Уже на пороге сын сделал то, что делал на каждый праздник: уважительно поцеловал руку отца.

– В армии из тебя сделают настоящего мужчину! – сказал Мустафа-эфенди, провожая сына.

Зачем отец в последний момент произнес эти унизительные слова? Шагая к подножию Кюльтепе на автобусную остановку, Мевлют чувствовал, как на глаза ему навернулись слезы – из-за этого, а еще из-за дыма от бурого угля.

Спустя три недели в военном комиссариате Бейоглу он узнал, что обучение для новобранцев будет проходить в Бурдуре. Какое-то время он не мог вспомнить, где находится этот Бурдур.

– Не переживай, братец, из Харема в Бурдур каждый вечер отправляется четыре автобуса, – сообщил ему вечером один из мардинских посудомойщиков, тот, что был потише, и перечислил названия автобусных фирм. – Самая хорошая – «Газанфер Бильге». – А затем продолжил: – Ты уходишь в армию, но в сердце у тебя имя твоей возлюбленной, а в мыслях – ее глаза. Если у тебя есть возлюбленная, которой можно писать письма, служба в армии пройдет очень быстро… Откуда мне знать? У нас есть один приятель из Мардина…

17. Армейские будни Мевлюта Ты решил, что ты дома?

За неполных два года службы Мевлют признал, что, не отслужив в армии, «настоящим мужчиной» стать невозможно; более того, в конце концов он сам начал рассуждать на свой лад: «Настоящим мужчиной не станешь, пока в армии не отслужишь». Ведь в армии он узнал свою мужскую суть, свое тело и познал его хрупкость.