Мои сводные монстры (СИ)

В туалете открываю воду и смотрю на себя в зеркало.

Меня с трех сторон обложили, и Вика тут не помощница. Ей нравятся и отель, и свадьба, и еда. И братья Рождественские, она на гончую похожа, учуявшую след.

А у меня будут проблемы. Если я здесь останусь, и машину свою не верну, и если меня будут дальше соблазнять. Я ведь не железная, все эти взгляды терпеть, ходить без белья и от поцелуев отворачиваться.

Умываюсь ледяной водой и приглаживаю волосы.

Кусаю губы.

Телефон и деньги у меня есть, я сейчас заберу сумку из машины Виктора и просто тихо уеду.

Выхожу из туалета, шагаю по киродору и поправляю юбку. Со свадьбы доносится зажигательная музыка, суббота, ночь только началась, и я завистливо вздыхаю. Тоже хочется расслабиться, посмотреть на конкурсы и посмеяться, и выпить вина.

Последние сутки сожрали все нервы.

Выруливаю за угол. И налетаю на твердую мужскую грудь в расстегнутой серой кожанке.

- Куда направляемся, красотка? - звучит над головой низкий, с вибрацией, голос. Сильные руки обхватывают меня за талию. - Стой, не торопись.

Поднимаю глаза на Виктора, натыкаюсь на серьезный взгляд светло-карих глаз. Сердце екает, а я понимаю - вся троица в сборе.

И сегодня ночью они мне устроят внеплановое рождество.

- Я стекло в машине менял не для того, чтобы ты на ней каталась по моему саду и лавки сбивала, - говорит Виктор и щурится. Его ладони сжимаются крепче, он сдвигает меня по коридору на площадку. - Я машину свою даже братьям не доверяю. Это как женщина, Алиса, хозяин должен быть один.

- С каких пор у женщины есть хозяин? - вопрос сам собой вырывается, и напряжение отступает, от его наглого заявления уши в трубочку сворачиваются. - Ты не на рынке, где рабами торгуют.

- Красотка, - Виктор усмехается. - Рассуждаешь так, будто вчера родилась. Когда любовь продается за деньги, когда я даже время могу выбрать - один час или всю ночь - тогда я превращаюсь в хозяина.

Он смотрит мне в лицо.

И я в ответ ему в глаза. Светло-карие, чистые, в них нет злости, его взгляд прямой и…ревнивый. Это из-за машины, или его чувство ко мне относится, не разберу никак.

- Твой Бентли внизу на парковке, - говорю охрипшим голосом. - Забирай и езжай…к невесте.

- Я сам разберусь, куда мне ехать, Алиса, - сухо отвечает он. И дергает меня к себе, когда я пытаюсь вырваться. - Что ты тут делаешь?

- На свадьбе Антона гуляю, - огрызаюсь. Хочется спросить еще, про невесту, и почему он не с ней, но страшно нарываться, когда он смотрит так - не мигает. И челюсть сжата.

- Отец знает, где ты находишься? Или привык, что ты ночами работаешь, - выделяет он интонацией, это слово выплевывает, как яд. Вижу, что бесится.

И начинаю беситься сама.

- Я по милости твоего брата не работаю. Он стажировку вчера сорвал, а ты меня добил, - распаляюсь все сильнее, в голове вертятся все те хвалебные оды, что папа ежедневно Рождественским напевал. - Я дура думала, что ваша семья идеальная. Высокая мораль, манеры безупречные, но это ложь все, мыльный пузырь. Вы трое - бессовестные, развратные, вы…

Он встряхивает меня, и я замолкаю.

Тяжело дышу, взгляда оторвать от его потемневших глаз не могу. Его ладонь скользит мне под юбку, пальцы впечатываются в лобок.

- До сих пор без трусов гуляешь, - выдыхает он. Трогает ниже, надавливает на складки, и у меня глаза расширяются, тело сразу узнает его, отзывается.

Пошатываюсь на месте.

Мимо идет какая-то парочка, мужчина бросает взгляд на руку Виктора и пошло улыбается.

- Не смей меня трогать, - краснею от стыда, перехватываю его запястье, - всё, кончились игры.

- Да что ты говоришь, Алиса, - его не останавливает моя горячность, у него на лице написано, что для него не изменилось ничего, и запрет меня лапать просто пустой звук, сотрясание воздуха. - Сама знаешь. Что уже не денешься никуда.

- Арону это не понравится, - ляпаю.

И вижу, как в глубине его глаз искорки вспыхивают. Понимаю, что я права, что старший Рождественский - моя временная, но защита, и уже смелее продолжаю.

- У женщины один хозяин, и это не ты.

- Еще слово, - за бедра он притягивает меня к себе, - и женщина в туалете будет орать. Пока я трахаю ее сзади.

Невольно представляю эту картинку и охаю ему в губы. Его тон жесткий, властный, он не шутит, я верю ему.

И разобраться не могу, чего мне хочется сильнее. Еще что-нибудь вякнуть, чтобы его ярость почувствовать и его грубую, жадную хватку на теле, и, спотыкаясь, под его давлением вломиться вдвоем в туалет.

Или не дразниться больше, ведь я в шаге от чего-то непоправимого нахожусь.

- Виктор, а чего не позвонил, что подъехал, - звучит позади холодный голос, и кожа будто корочкой льда покрывается.

Отшатываюсь от Виктора. И оборачиваюсь на старшего Рождественского.

Арон смотрит на брата поверх моей головы. Долго, молча, и эти гляделки, кажется, взрывом закончатся.

Но…родственная связь, наверное, сильнее.

= Там подруга твоя, - после паузы Арон опускает взгляд на меня. За руку влечет к себе. - Удивительную историю рассказывает Вика. Как вы вчера в сауне с ней работали. Пошли в зал.