Мой сводный тиран

Она так сильно трясется и сжимает мою кофту руками, что мне кажется, ткань треснет и разойдется по швам. Я и сам неспокоен и то и дело просматриваю назад, где валяется парень, которого я вырубил одним ударом. Он уже начинает приходить в себя и подниматься, озираясь по сторонам. Руки чешутся снова ему врезать и бить до тех пор, пока мозги не встанут на место, благо моя рассудительность и рациональность в этот момент находятся на месте и я всего лишь наблюдаю. Сесть в тюрьму из-за какого-то урода не хочется, как бы ни тянуло проучить его.

Больше сейчас меня волнует не он, тем более что его дружки благополучно свалили, а Марина. Она, кажется, даже не дышит и все сильнее вжимается в меня, закрывая лицо и прижимаясь щекой к груди. Я не знаю, сколько мы стоим так, но мне хочется задержать мгновение и не отпускать ее как можно дольше. Запомнить этот момент и отразить его в памяти, чтобы потом, как одержимому, воскрешать его снова и снова.

И никакие доводы, что она виновата в нашем разрыве, сейчас не действуют. Ее волосы разметались по моей груди, кофта пропиталась влагой ее слез, и это самое офигительное, что я испытывал за последние долбаные три года.

Так хочется вернуть все назад!

Сказать: “Эй, Мариш, давай забудем и начнем все сначала”.

Видимо, внутри меня живет мелкий злопамятный старикашка, потому что он упорно твердит: “Ага, забудем, начнем, ты опять, как дурак, поверишь в то, что она только с тобой. Влюбишься, потеряешься в ней, а потом снова узнаешь правду”.

Я отправляю его в нокаут и опускаю голову, касаясь губами ее шелковых волос. От них исходит приятный запах знакомого мне яблочного шампуня и ее самой, отчего меня ведет так, что хочется выбросить все из головы, получить чертову машину времени и вернуться на три года назад. Насрать на всё, что тогда было, не думать о журналистах, не быть принципиальным и не идти на поводу у отца, который серьезно поговорил тогда со мной. Просто взять ее хрупкую ладошку, которая всегда так идеально дополняла мою, и увести. Не ждать в Америке, а забрать в тот же день, как она дала согласие.

Градус неловкости между нами повышается, когда Марина убирает руки с моих плеч, разжимает пальцы и отстраняется. Отходит всего на шаг, а я физически чувствую ее отсутствие: в месте, где она прижималась ко мне щекой, становится холодно, спину обдувает ветром. Ее касаний больше нет.

— Извини. — Марина опускает взгляд вниз и обнимает себя за плечи руками.

Ее щеки покрываются румянцем, она отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на меня.

— А куда делся тот парень? — растерянно спрашивает, заглядывая за мою спину.

И правда, урода там больше нет. Я лишь пожимаю плечами. Он ушел, а я даже не заметил.

— Где ты оставил машину?

— Припарковал у обочины. — Достаю из кармана ключи и демонстрирую Марине. — Решил, что если просто выйду, то водители мне не простят.

Я пытаюсь шутить, но Марине совсем не смешно. Она будто борется с собой, что-то хочет сказать и не знает как. То украдкой посматривает на меня, то снова отводит взгляд.

— Я могу с тобой поехать? — спрашивает так, будто переживает, что я откажу.

— Что за вопросы, Марина. Пойдем.

Я пропускаю ее вперед, чтобы она не боялась и находилась в поле моего зрения. Сам иду сзади, осматриваю окрестности и не понимаю, как она могла выйти из машины. Неужели всерьез думала, что здесь можно безопасно ходить? Что тут нет отморозков вроде тех, что встретились ей? А если бы я не пошел?

Эти и другие мысли терзают мою голову, пока мы идем к машине. Марина так и не отпустила свои плечи, обнимает себя и шагает вперед. Пробка, кажется, рассосалась. Машины спокойно проезжают мимо, поэтому я снимаю блокировку с двери и жду, пока Марина сядет на переднее сиденье. Выжидаю несколько минут, перевожу дыхание и даю себе установку на то, что все прошло. Пять минут назад было просто временное помешательство, желание спроецировать то, что было когда-то, и вернуть то чувство первой любви.

— Ты чего сбежала-то? — спрашиваю, едва усаживаюсь на водительское кресло.

— Устала слушать, чего не должна делать, — кажется, к Марине возвращается ее прежнее состояние, потому что она начинает язвить.

И снова проверяет свой телефон.

К дому родителей мы доезжаем за десять минут. Мила, видимо, переволновалась, потому что, едва мы заезжаем на территорию дома и выходим из машины, она тут же выбегает нам навстречу и крепко обнимает дочь.

— Вы так долго! — говорит она. — Я заволновалась.

— Пробки, мам, — нежным тоном произносит Марина и улыбается так, что глубоко внутри что-то сжимается.

Появляется вдруг бредовое желание увидеть, как она так же улыбается мне. Искренне, нежно, с любовью. Самому себе не признаюсь, но хочется, чтобы она обратила на меня внимание так же, как когда-то. Мы ведь были счастливы вместе. То недолгое время, пока еще не знали, что наши родители решили завести отношения не в шутку, а в действительности.