Мой сын – Иосиф Сталин

«Семинаристы-грузины постоянно находились под прессом несправедливого обращения. Это способствовало неприятию всего русского и их сплачиванию в замкнутые группы»[21].

Русификаторский режим не мог заглушить интерес молодых людей к грузинской литературе, к национальным традициям. Более того, субкультура семинаристов, основанная на юношеской взаимовыручке и ненависти к обскурантам (12) в рясах, отторгала наихудшие проявления официозной русской культуры, догматизм, высокомерное отношение к нерусским, инородцам.

Вместе с тем надо отметить, что некоторые учащиеся относились к вопросам обучения серьезнее своих преподавателей. Учеба становилась для них своеобразным, первым актом протеста… Образование, которое можно использовать против самодержавия и для открытой идентификации себя с политической оппозицией, было для Сосо Джугашвили и многих его последователей большим стимулом, чем тайное чтение запрещенной литературы. (Этот путаный вывод нисколько не соответствовал действительности и расходится с тем, что сообщается во всех источниках, включая исходящие от самого Сталина. – В.Г.)

Интерес к социальным проблемам стал движущим мотивом для Сосо Джугашвили. Сокурсник Сеид Девдариани, гостивший у него в Гори, свидетельствует: «Сосо мог целый день сидеть и неотрывно читать. Помню в его руках запрещенную книгу «Борьба английских рабочих за свою свободу»[22].

…Сосо все реже навещал свою мать. Это ее очень беспокоило. Беспокойство переросло в тревогу, когда она узнала, что сын вовлечен в революционное движение против царя. Кеке не находила покоя – ведь бунтари всегда преследуемы властями. Мечтала увидеть сына епископом, а он бунтовать вздумал. Кеке немедленно выехала в Тбилиси. Сын встретил ее рассерженно: чего, мол, примчалась, не твое дело, чем я тут занимаюсь. Мать опешила, раньше он так с ней не разговаривал. Она взмолилась: сынок, не губи себя и меня, все равно тебе не победить царя Николая.

Сосо смягчился, обнял мать, поцеловал, успокоил. Обнадежил ее, сказав, что она введена в заблуждение. Видишь, мол, я нахожусь в семинарии, а не в Метехи (13). Это было первой ложью в жизни Сосо, но мать успокоилась и вернулась в Гори.

Несмотря на то, что Кеке была крайне расстроена отходом сына от церкви и его революционными настроениями, она никогда не оставляла его в беде, всегда была его заступницей.

Узнав об аресте Сосо, она снова выехала в Тбилиси. На беду встретилась с Бесо, который обвинил ее во всем и грозился собственноручно расправиться с опозорившим его сыном.

Кеке ответила, что не стыдится сына и, будь он хоть заключенным, хоть каторжником, для нее всегда останется родным.

Позднее сам Сталин указывал, что включился в революционную деятельность в ранней молодости после того, как связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших в Закавказье. Они оказали на него большое влияние и привили вкус к марксистской литературе.

В семинарии, где была налажена слежка за подозрительными, начали догадываться о нелегальной революционной работе Сосо. 28 мая 1999 года за пропаганду марксизма он был исключен из учебного заведения.

Когда он стал влиятельным человеком в стране, его мать заслуженно пользовалась любовью и уважением всех, кто теперь боготворил ее сына. Она была перевезена в Тбилиси и поселена в одной из комнат дворца царского наместника на Кавказе. Сталин регулярно писал матери; сохранилось 18 его писем к ней. Присылал фотографии своих детей – ее внуков. Однако виделись они редко. Последний раз он навестил ее в октябре 1935-го. Мать посылала сыну ореховое варенье, разные мелочи. В интернете размещены кадры, запечатлевшие, как она готовит это варенье. Русского языка мать не знала, поэтому Сталин писал ей на грузинском, хотя ему уже трудно было это делать. Поэтому писал он обычно коротко. (До конца своей жизни Сталин мог прекрасно говорить, читать и писать по-грузински. Краткость писем в данном случае свидетельствует о другом – о крайней занятости отправителя. – В.Г.) Самое пространное из его писем датировано 1934 годом: