Мой талисман

– Государыня уезжает, мадам. Вам не нужно присоединиться к ней? – спросил он.

– Да, мне пора, – с облегчением сообщила Сикорская. – Проводите меня.

Она ухватила князя за локоть и пошла вместе с ним к тому месту, где уже стояли Туркестанова и Загряжская. Сергей подвел к ним камер-фрейлину и с облегчением удалился. Больше он не танцевал, а наблюдал за своей красавицей Холи. Он простился с Черкасскими три часа спустя, когда основная масса гостей начала разъезжаться.

Проводив сестру и племянницу до порога их комнат, князь отправился в свое крыло дома. В спальне, раздеваясь, он вспомнил, что его платок остался у Сикорской. Но думать о неприятном не хотелось. Сергей лег на кровать, закрыл глаза и начал вспоминать, как Холи появилась в дверях бального зала, как она танцевала с ним, а самое главное, как она смотрела на него с робкой нежностью.«Сделаю предложение завтра же, – решил он, – пусть Черкасский скажет хоть что-нибудь. И пусть она сама решает, что с нами будет».

Глава 8

Наталья Сикорская так и не смогла заснуть. Чернота за окном маленькой комнаты на антресольном этаже Зимнего дворца сменилась тусклым рассветом, а она так и не успокоилась. За один вечер камер-фрейлина поддалась самому большому искушению в своей жизни и так ужасно опозорилась. Красавец-князь, который выбрал ее среди множества дам и пригласил танцевать, был так хорош и дружелюбен, а самое главное, он был богат и холост. Казалось, что это было невероятное везение.

Когда князь Сергей пригласил танцевать Туркестанову, Наталья не удивилась. Только сама эта премудрая Варвара могла думать, что ее тайна никому при дворе не известна. Аракчеев еще год назад предупредил Наталью, что император иногда захаживает по ночам в комнату этой фрейлины своей жены.

– Ничего серьезного, так потянуло старого коня на южную кровь, – заметил тогда кузен, – но это ничего не меняет, обо всех ее шагах ты должна докладывать мне.

Сикорская и докладывала, в том числе и о мужчинах, желающих решить через веселую фрейлину свои проблемы. А таких вокруг Туркестановой за последнее время появилось достаточно много. Наталья доподлинно не знала, помогла ли кому-нибудь княжна, но о тех, кто подолгу разговаривал с ней во дворце или на прогулках, исправно сообщала всвоих ежедневных отчетах. Глядя, как живо общается Туркестанова с пригласившим ее молодым человеком, камер-фрейлина так и решила, что Курский – очередной проситель. Когда же он пригласил на танец ее саму, Сикорская окончательно в этом уверилась. Видимо, князь знает о ее родстве с Аракчеевым. Никто никогда не приглашал ее танцевать, мужчины даже не смотрели в ее сторону. Что могло измениться? Причин для внимания к ней не было.

«Значит, ему что-то очень нужно, – подумала Наталья, – и я помогу ему, но за это возьму свою плату».

Когда же князь тактично помог ей выйти из неловкой ситуации с вальсом, а потом был так любезен, так приятно улыбался Наталье, в душе женщины зажглась сумасшедшая посвоей дерзости надежда. Казалось, что этот мужчина потянулся к ней, как к женщине. Неужели этого не может быть? Она тоже имеет право на свою долю женского счастья. Как хорошо им будет вместе, она будет помогать ему, надо будет – на колени рухнет перед кузеном, будет ноги ему целовать за своего мужчину.

Воображение мгновенно нарисовало заманчивую перспективу: она помогает князю, а он женится на ней. Стать княгиней!.. Чтобы эти высокомерные аристократки поджали свои хвосты и начали заискивать перед Натальей. Ей ничего так не хотелось в жизни, как того, чтобы перед ней заискивали. Перестать, наконец, быть никем, чтобы весь мир увидел Сикорскую, нет, княгиню Курскую! За этот шанс она была готова пойти на все! Поэтому, не раздумывая, Наталья и сообщила князю, что она – кузина Аракчеева и готоваему помочь решить его проблемы.

Мгновенно ее мечты разбились, превратившись в пыль. Князь Сергей не только высмеял ее, но даже откровенно припугнул, заявив, что его племянница и княжна Черкасская неприкосновенны для нее. Такого унижения Наталья не испытывала даже тогда, когда мадам Валентинович с ласковым сочувствием оглядывала надетые на ней обноски собственных дочерей. Ненависть сжигала Наталью изнутри, и к тому времени, когда за окном совсем рассвело, ее душа выгорела дотла, став глубокой черной ямой. Но пора было подниматься и заниматься делами. В конце концов, место камер-фрейлины императрицы давало ей неплохой доход. Она не только получала приличное жалованье, но и потихоньку прихватывала кое-какие ценные вещи из тех, что не скоро хватятся. Старательно изменив внешность, чтобы ее было невозможно узнать, Сикорская продавала их надежнымлюдям на Охте.