Мой тантум. Книга аквамариновая

В дороге мне пришлось наблюдать и слушать нечто дико смешное. Они копошились на заднем сидении. То нога чья-то торчала, то попка. Попка была козявская. Я снова вздохнул. Они ржали и песни пели. Натали все время икала. Ирэн требовала шампанского, а Динь просилась на выход, уверяя, что в каракатице она никуда не поедет. Хотя уже ехала.

— Ир, бульвар Гагарина? Дом какой? — я попытался привлечь внимание провидицы.

— Я не поеду домой! — раздалось сзади.

— С фига ли?

— Я с Динь буду! Я обещала ей! — потом, не смотря на серьезную тему, они захихикали пьяно все втроем!

— Натали?! — обратился я к ней, как к последней инстанции.

— Марк, миленький, мы обещали не оставлять Лару одну, — оправдалась Пушкина.

Все было предельно ясно. Динь просто спряталась за них на целый день, не желая видеть меня. Я даже мысленно заскулил от обиды. Мне очень нужно было извиниться перед козявкой и вернуть ее себе. Поэтому, я раздумывал, как поступить. Можно было жахнуть даром, и девочек проняло бы, но на задворках моего сознания всплыли лица моих друзей, Генри и ВВ, и я решил выбрать иной путь.

— Ирэн, Наташа, вчера я обидел Динь. Если не поговорим, мы оба, и она и я будем несчастны. Я рад, что у нее такие замечательные подруги, и поэтому именно сейчас, прошу о содействии.

Тишина повисла. Не смотря на опьянение, обе они застыли, понимая, что в первый раз их ПОПРОСИЛ о чем-то Бес. Я и сам это понимал, рассчитывая именно на такой эффект.

— Гагарина, 70, - Ирэн назвала свой адрес, — Если Динь не против.

Я понял, что смог.

— Дай обещание, что Динь рядом с тобой ничего не угрожает! — динькина новоявленная сестричка Натали вступила в бой.

— Наташ, ей ничего не угрожает, — это было правдой.

— Динь, ты хочешь поговорить с ним? — Натали не отступала, и я до чертиков был зол, но и рад такой преданности.

— …

— Динь!!!!! — уже обе подруги трясли мою девочку за рукава!

— Я поговорю с Марком, — неожиданно!!!

— Парковая, 8, - Натали назвала и свой адрес сразу.

Потом я тащил Ирэн к ее воротам. Сдал ее на руки служке. Потом у дома Натали я выцарапывал Пушкину из машины, они с Динь обнявшись о чем-то шептались. Сдал ее тоже.

— Динь, садись вперед, — я протягивал ей руку в открытую дверь каракатицы.

Она подала мне руку и я вытянул ее из машины, обнял и прижал к себе. Она с выражением пьяного упрямства на прекрасном личике, уперлась маленькой ладошкой мне в грудь, отстраняя от себя. Пришлось просто посадить ее на переднее сидение.

Ехали в молчании и я готовился бомбануть пламенной речью по ушам своей любимой. Она опередила.

— Ин, прости меня. Я знаю, что ты любишь меня. Просто никак не могу в это поверить и…эти подруги твои многочисленные, — она вздохнула так печально, что мое сердце сделало кульбит и я, тормознув каракатицу, потянулся к ней.

Динь сидела отвернувшись от меня и спрятавшись в свой капюшон. Белоснежный мех мерцал в свете фонаря, как и ее волосы, изумительно золотые сейчас.

— Лар, я такой дурак… — вот и весь мой залп.

— Мы оба слегка ненормальные, Инь, — пробубнило из под капюшона мое счастье, — Я, Марк, очень пьяная. У меня в голове фонарики летают. Домой мне….

Я газанул. Остановились у ее ворот. Я вытащил козявку и она, качаясь, пыталась что-то сказать. У нее не вышло. Пришлось взять ее на руку и нести. Я набрал код, вошел в сад и понес ее к крылечку. Аккуратно ссадил и тут Динь смогла произнести.

— Инь, можно я потрогаю твои брови? — отвечать я не стал, склонил голову к ней и ее теплые пальчики прикоснулись к моему лбу в нежной ласке.

Сам я прилип к ее ладоням и поцеловал каждую. Потом вваливаясь в самое нереальное в своей жизни возбуждение, схватил ее и припечатав к стене своим весом, начал бездумно целовать куда придется. Руки мои, ошизев от свободы метались по ее изумительному телу, стараясь дотянуться сразу до всего. Только тут я осознал, что переживаю сейчас самое яркое свое сексуальное ощущение!

Динь была такой податливой в моих руках, но, в то же время, далекой. Я, как бы не протестовало все мое естество, отпустил ее, просто поцеловав в шею (очень давно об этом мечтал).

— Лар, я заеду за тобой завтра. Ты постарайся поспать и прими таблетку. Похмелье будет тяжелым, — честно, как мамочка!

— Тиби регенерируют быстро. Утром буду как новенькая, — пробормотала Динь и ушла, на прощание ткнувшись лбом в мою грудь, видимо так она сказала «Пока».

Я еще постоял на ее крыльце, глубоко вдыхая морозный воздух. Успокоился и пошел к воротам. Там меня и окликнули. Я обернулся и увидел деда Динь (ну, а кто это еще мог быть?). Он стоял у открытой двери своего, как говорила Динь, блока. И я дико обрадовался, что со своего места он просто не мог видеть наши с ней….э….телодвижения.

— Молодой человек, не хотите ли чашку кофе? — его интонации напомнили мне Ильича.

— Буду признателен, — я «включил» данна.

— Прошу-с… — приглашающий жест и вот я уже в его гостиной.