Мой Темный Квартет (СИ)

– Мы скоро въедем в город, – вырвал меня из мыслей голос матери. Кстати о ней. Эббигейл Маллейн (ее девичью фамилию я не знаю, когда я спрашивала, она огрызалась и посылала меня заниматься своими делами) всегда пользовалась оглушительным успехом у мужчин, и это не странно: у нее были шикарные, пышные волосы цвета темного красного вина, пухлые губы, всегда покрытые красной помадой, длинные черные ресницы, тонкая талия, длинные ноги... Ну и прочие атрибуты, от которых у мужской половины сносило крышу. Для меня она всегда была женщиной, у которой нет времени на собственную дочь. Я не знаю, как получилось, что она завалилась с отцом на кровать, а потом, из-за известий о будущей мне, им пришлось пожениться, однако я не думаю, что она хоть когда-нибудь меня любила. Ну, может только первые несколько часов, когда все наперебой только охали да ахали ( ну Вы знаете – «какие у нас глазки!» да «какой носик!») Но ее любовь прошла очень быстро. В детстве-то я не очень получала материнскую любовь и ласку, что уж говорить о подростковом возрасте... Но вот мой отец — Жак Маллейн — я … я его искренне любила, как и он меня. Это был высокий, очень красивый мужчина, с синими-синими глазами, загорелый, мускулистый, с самой доброй на свете улыбкой. Именно благодаря ему я знаю, что такое смех, улыбки, развлечения. Он водил меня в цирк, в кино, в парк, катал на любых аттракционах, покупал мне игрушки и книжки. Он был для меня Богом, над чем он всегда смеялся и водил в церковь, рассказывая о Иисусе, ангелах и Библии. У меня была даже своя «детская Библия», ну, я думаю у каждого она есть. Но смотря на изображения Бога, я видела отца. Он был эталоном для подражания. Это был рай для меня. Однако он был недолгим: когда оставалось две недели до моего седьмого дня рождения — я собиралась пойти в школу, и папа очень мной гордился — отец пропал. Мать сообщила мне на утро школьного дня, что отец уехал и что она не сможет меня отвезти в школу, мне придется самой идти. На все мои вопросы о папе, она отвечала «не знаю». И вот она я: с букетом, купленном отцом, с бантиками, подаренными отцом, в одежде, выбранной отцом, стою одна отдельно от толпы красиво разодетых детишек с их гордыми родителями. Все смеются, улыбаются, а я...

Уже потом я узнала, что мать выгнала отца, однако развестись у них не получилось: мама мамы, моя бабушка, была очень верующая и запретила матери подавать на развод перед своей смертью. Но это особо ничего не меняло: родители стали жить порознь, но самое страшное было то, что мать не отдала меня отцу и, более того, категорически запретила ему со мной видеться. Правда, один раз, когда мне было двенадцать, он подкараулил меня около школы, и мы целый день гуляли по городу, но мать узнала и пригрозила посадить его, а на меня наорала. Я скучаю по папе, но мама регулярно раньше проверяла мой телефон, на случай, чтобы там не появился его номер, как и мои социальные сети, так что я оказалась напрочь отрезанной от любимого папы. Это не могло не повлиять на мой характер: когда-то веселая и улыбчивая девочка закрылась в себе и ожесточилась, отказываясь с кем-либо дружить. Пока не появилась Линдси...

– Вот и город. Алексис, посмотри, – какой у нее довольный голос. Ну конечно, здесь разрешается несовершеннолетним жить одним, так что у нее будет полная свобода от обузы, в виде непослушной хамовитой девчонки с глазами ненавистного мужчины. Однако реально нужно посмотреть, куда я вообще приехала и где будет продолжаться моя жизнь. Чтож. Прислоняюсь лбом к стеклу.