Мой темный Ромео

— Шрамы, — она кивнула сама себе, словно собирая воедино все мои испорченные части. — Так что случилось? Кто забрал тебя обратно?

— Отец, — я открыл дверь, чтобы выбросить обертки в мусорное ведро, и вернулся. Это заняло не больше тридцати секунд, но зато дало мне необходимый свежий воздух. — Он пришел в конце учебного года, чтобы проверить меня. То, что он увидел, мягко говоря, не понравилось. Привез меня обратно в Потомак, нанял двух нянек и предупредил Монику, что, если она не возьмет себя в руки, он разведется с ней и получит надо мной полную опеку.

— Вау, — она скорее скривила рот вокруг слова, чем произнесла его. — Похоже, у него был проблеск понимания, что он должен добиться большего успеха со своим сыном.

— Скорее, он понял, что Моника больше не даст ему наследников, и хотел оставить того, кто у него был, в живых, – прорычал я. — Итак, вот почему я держу себя сытым каждые четыре часа. Почему я жую жвачку. Почему я ненавижу шум. Почему я быстро дерусь, как будто это инстинкт ‒ потому что это инстинкт. Я стремлюсь к контролю. Меня не устраивает все, кроме полной мощности.

Эмоция, которую я не мог точно определить, отразилась на ее чертах. Что-то среднее между гневом и гордостью.

Она склонилась над центральной консолью, взяв мое лицо в свои ладони. 

— Ты победил. Посмотри на себя. Великолепный. Успешный. Достиг успеха.

— Пиздец, — закончил я, мои губы устремились к ее губам, требуя, чтобы меня поцеловали.

Она целовала меня медленно и уверенно, но сдерживала страсть.

Когда она отстранилась, она похлопала меня по животу. 

— Я обещаю, что буду следить за тем, чтобы твой животик всегда был полон. Это будет несложно, поверь мне. Я сама очень люблю поесть.

Она пыталась отшутиться.

Я оценила это, но в этом не было необходимости.

— Мне уже лучше, — я провел большим пальцем по ее сводящим с ума веснушкам. — Ну, в основном.

— Я буду хорошей мамой для наших детей. Я обещаю. Я всегда буду ставить их на первое место. И к черту их папочку.

Я поверил ей. Это была одна из вещей, которые мне больше всего нравились в Даллас. У нее были материнские инстинкты. Ее ребенок никогда не останется голым, голодным или грязным.

Даллас схватила меня за плечи, прижавшись своим лбом к моему, вдыхая меня.

— Я знаю, что тебе было больно до глубины души. Люди, которые должны были быть твоими защитниками ‒ Моника, отец, Морган, все они подвели тебя. Но если однажды твое сердце откроется... я надеюсь, что именно у меня будет ключ к нему.

Я уже неприлично влюблен в тебя. Только ты никогда об этом не узнаешь.

Ее власть надо мной была бы такой полной, такой разрушительной, если бы она когда-нибудь знала силу моих чувств к ней.

Даллас Коста меня пугала. Она не была Морган. Ей не нужен был ключ к моему сердцу.

Она уже выбила чертову дверь.

 

 

 

ГЛАВА 64

Даллас

Мысль о том, чтобы расстаться с Ромео по возвращении в Потомак, приводила меня в ужас.

Но у него была работа. Обязанности. Жизнь вне меня.

А я?

Я чувствовала, что гравитация покинула меня. Как будто я парила над Землей, пытаясь заземлиться в своей новой реальности. Реальности детских боев на аренах, сложных отношений с едой и оправданной мести.

Я хотела обнять его. Чтобы исцелить его.

Но больше всего мне хотелось проклясть себя за то, что я осуждаю его. Не было никаких животных. Только люди, чья боль была вырезана снаружи.

Каждую ночь Ромео заползал в нашу постель и поддерживал мою мечту.

У нас был секс. Много.

Без презерватива. На кухне. Театральный зал. Сауна. Даже в спортзале, когда он затащил меня туда на занятия по велоспорту с Кейси Рейнольдс ‒ смысл которого до сих пор ускользал от меня. Зачем кому-то прыгать на велосипеде, чтобы никуда не ехать?

Через неделю после возвращения из Чапел-Фолс я бездельничала на диване в гостиной, просматривая свадебные фотографии с Хетти. На этот раз я собиралась напечатать одну с моим мужем.

Я перешла к следующему изображению. 

— Как насчет этого?

— Подруга, в пятидесятый раз повторяю, вы оба выглядите неоправданно горячими на каждой фотографии. Думаю, я действительно ненавижу тебя за это.

— Ладно, ладно. Мы можем остановиться. На данный момент.

— О, слава богу, — она сжала пульт от телевизора и вышла из приложения для кастинга фотографий. — Давай снова включим «Friday Night Tykes». Ничто не сравнится с тем, как взрослые мужчины безрассудно злятся на десятилетних детей, гоняющихся за мячом.

Что-то промелькнуло на экране, прежде чем она переключила канал.

— Подожди, — я вцепилась в руку Хетти. — Вернись.

Она нажала кнопку, открывая экстренный репортаж. На экране прокатился заголовок: Акции «Licht Holdings» снова падают.

Репортер говорила в микрофон.