Мой темный Ромео

— Что ты любишь, кроме песочного печенья? — казалось, он шутил со мной, чтобы я не ушла.

Я понятия не имела, почему.

Не похоже, чтобы ему так сильно нравилось мое общество.

Тем не менее, я серьезно задумалась, так как мне не нужно было концентрироваться на том, чтобы делать правильные шаги. Он делал всю работу за нас двоих.

— Книги. Дождь. Библиотеки. Еду в одиночестве ночью с моим любимым плейлистом на заднем плане. Путешествия ‒ в основном ради еды. Но исторические вещи тоже приличные.

В Чапел-Фоллс меня знали как девушку, которая целыми днями перерабатывала папины деньги в роскошные сумки, посещала модные рестораны и выискивала все достойные романы в Библейском поясе.

Общеизвестно, что у меня не было достойных устремлений. Но сплетни не знали главного.

У меня было одно тайное желание.

Тайное желание, которое, к сожалению, требовало исполнения от мужчины.

Больше всего на свете я хотела быть матерью.

Это казалось таким простым. Таким достижимым. И все же для такой цели требовались важные шаги, ни один из которых я никогда не приближалась к выполнению в душном Чапел-Фолс.

— Ты очень откровенна.

Он не сказал это так, будто это хорошо.

— Ты очень любопытен, — я позволила ему окунуть меня, даже когда это сблизило нас. — Что тебе нравится? — спросила я через некоторое время, потому что это было вежливо.

— Несколько вещей, — он кружил нас быстрыми кругами прямо мимо Саванны с отвисшей челюстью. — Деньги. Власть. Война.

— Война? — я задохнулась.

— Война, — подтвердил он. — Это прибыльный бизнес. Также устойчивый. В мире всегда идет война или страны готовятся к ней. Это экстраординарно.

— Для политиков, может быть. Не для страдающих. Дети пачкают кровати от страха. Пострадавшие, семьи, страдающие…

— Ты всегда такая утомительная или ты приберегла эту речь на конкурсе красоты специально для меня?

После того, как я потеряла дар речи из-за его наглости, я ответила:

— Все для тебя. Надеюсь, это заставит тебя почувствовать себя особенным.

Он лопнул жвачку.

Так по-джентльменски.

Нет.

— Встретимся в розовом саду через десять минут.

Все знали, что произошло в розовом саду.

Я поджала губы.

Его не было здесь последние пять минут?

— Я только что сказала тебе, что помолвлена.

— Ты еще не замужем, — возразил он. — Это твое последнее "ура" перед тем, как ты завяжешь узел. Твой момент слабости, пока еще не поздно попробовать что-то новое.

— Но… ты мне даже не нравишься.

— Тебе не нужно, чтобы я нравился тебе, чтобы позволить мне заставить тебя чувствовать себя хорошо.

Запрокинув голову, я уставилась на него, мои зрачки забегали в глазницах. 

— Что именно ты предлагаешь?

— Передышку от этого умопомрачительного мероприятия.

Еще одно вращение.

Еще больше ударов хлыстом.

Или, может быть, это было от этого разговора.

Он говорил низким и ровным голосом. 

— Полная конфиденциальность гарантирована. Десять минут. Я принесу песочное печенье и шампанское. Все, что тебе нужно принести ‒ себя. Вообще-то… — он сделал паузу, бросив на меня взгляд, — я был бы не против, если бы ты оставила свою индивидуальность за столом.

С этими словами он оторвался от меня посреди танца, поставив меня на пол.

Мой разум пошатнулся, когда я наблюдала за его спиной, пока он неторопливо удалялся. Я не понимала, что только что произошло.

Он предложил мне переспать?

Он казался потрясенным нашим разговором. Но, возможно, это была его установка по умолчанию. Ледяной, сдержанный и бесцеремонный.

Часть меня рассуждала, что я должна принять его предложение. Не до конца, конечно. Я берегла свою девственность. Но несколько неудачных попыток в темноте не повредит.

Не то чтобы Мэдисон сидел дома, работая над альбомом для вырезок нашей пары.

Я точно знала, что он гулял по всему округу Колумбия, наслаждаясь короткими интрижками с моделями и светскими дамами. Моя подруга Хейли жила через холл от него и рассказывала мне о женщинах, входящих и выходящих из его квартиры.

Я имею в виду, мы даже не были вместе официально. Мы созванивались раз в месяц, чтобы «узнать друг друга лучше», по просьбе родителей, но на этом все.

Такой человек, как Ромео Коста, был случаем раз в жизни.

Я должна воспользоваться этим.

Им.

И, может быть, он мог бы научить меня нескольким трюкам. Что-то, чем можно произвести впечатление на Мэдисона.

Кроме… песочного печенья.

Как только папа повернулся, чтобы поговорить с мистером Голдбергом, я бросилась в туалет. Я вцепилась в край раковины из известняка с золотым напылением и моргнула, глядя в зеркало.

Всего несколько поцелуев.

Ты делала это раньше с большим количеством мальчиков.

Он был таким новым, таким зрелым, таким утонченным, что меня даже не волновало, что он откровенно злой. Давайте начистоту ‒ мистер Дарси не был таким уж достойным обморока до последних двадцати процентов книги.

— Ничего страшного не случится, — заверила я свое отражение. — Ничего.

Позади меня смыли унитаз.

Эмили выбралась из кабинки нахмурившись и встала рядом со мной, чтобы вымыть руки.