Мой тесть Леонид Брежнев

Почему узбеки так быстро поддавались давлению со стороны следственных органов? В чем причина? На эту тему у меня был однажды разговор с бывшим прокурором Кашкадарьинской области, тоже осужденным — Халиковым. Этот человек был приговорен к высшей мере наказания, затем его поместили в зиндан (подвал тюрьмы); здесь он три с половиной года каждый день ждал, когда его расстреляют. Потом расстрел заменили на 15 лет, но как он не сошел с ума в этом подвале за три с половиной года, каждый день засыпая с мыслью, придут его расстреливать утром или нет, для меня загадка. Сильным человеком оказался этот Халиков — кстати, до назначения прокурором он короткое время работал первым секретарем райкома партии. И вот я спросил его: «В чем же дело, почему узбеки так быстро «ломались?» Халиков ответил, что Гдлян и Иванов хорошо изучили психологию узбеков, они быстро поняли, что в большинстве своем узбеки очень доверчивые люди — сначала поддаются воздействию, быстро «ломаются» и дают те показания, которые из них «выбивают». Потом жалеют о сделанном, но поздно…

Ну, хорошо, а такая деталь: после того, как председатель суда генерал Маров уличил Бегельмана во лжи, с меня «свалилось» 240 тысяч рублей. Почему не насторожился суд? Мой адвокат Андрей Макаров и другие адвокаты были за то, чтобы отправить дело на доследование; все видели, что это дело — сырое, рыхлое, с очевидными натяжками. Но суд вел себя как ни в чем не бывало. Началось с полутора миллионов, в итоге за мной «осталось» только 90 тысяч рублей, но и тут суд не насторожился. Зачем, спрашивается, Гдлян «вышибал» из меня показания о том, что я якобы получил в подарок от первого секретаря Каракалпакского обкома партии Узбекистана Калибека Камалова большое количество изделий из золота на гигантскую сумму? Ведь Гдлян прекрасно знал, что я никогда не встречался с этим человеком, не был с ним знаком — знал, но все равно стоял на своем. Такие же — ложные — показания Гдлян «выбивал» из других бывших узбекских руководителей, скажем — Айтмуратова, бывшего секретаря ЦК КП Узбекистана. Айтмуратова тоже хотели «привязать» к моему делу. Гдлян говорил ему, что если Айтму-ратов не даст на меня показаний, то никто ему уже не поможет, так как Кремль заинтересован в том, чтобы я пошел под суд, что такие показания уже дали Камалов, Худайбердыев, бывший Председатель Совета Министров республики Каримов и другие узбеки — почему же, в таком случае, Айтмуратов должен быть в стороне? При этом сначала Гдлян, а потом Иванов рассказывали ему обо мне разные небылицы. Иванов даже говорил, что я ездил на охоту в Африку и имел личный самолет, — все это выдумки, разумеется. Доктор Айболит в Африке был, но не я. Кроме того, Иванов с большими преувеличениями рассказывал, как Чурбанова встречали в Узбекистане, говорил, что так здесь не встречали даже членов Политбюро. То есть Айтмуратов попал под жесткий пресс следователей, причем с их стороны в ход шли и откровенные провокации. Но Айтмуратов не дрогнул. Он категорически заявил, что никогда со мной не встречался и никаких взяток мне не давал.

«Иванов постоянно твердил, что Чурбанову «не отвертеться», что я должен помочь следствию, — так, уже здесь, в нашей колонии, рассказывал мне Айтмуратов. — Иванов говорил, что Чурбанов сразу после ареста чистосердечно во всем признался, и очень хвалил Есина, Камалова, Худайбердыева за то, что все они покаялись и дали на него показания. Тот же Иванов говорил, что Есин, Худайбердыев теперь стали «своими людьми», друзьями следствия, и их помощь будет оценена по достоинству. Но от меня требовали дать показания и на Кунаева, тогда еще члена Политбюро. Следователь Пирцхалава говорил мне, что это поручение Гдляна. Но на Кунаева я свое согласие не дал».

А вот что Айтмуратов рассказал мне о своих братьях. «Младший брат Айтмуратов Турганбай сдал группе Гдляна 74 тысячи рублей своих заработанных трудом денег. Его мать — 80-летняя Пирманова Марьям — так же сдала группе Гдляна свои личные сбережения на 17 тысяч рублей. Жена Айтмуратова, Фердоус, сдала Гдляну 45 тысяч рублей, заняв деньги у родственников, из них 15 тысяч принадлежали ее сыну и снохе. Потом родственники сдали еще 15 тысяч рублей».

Так образовались «взяточные» деньги. В феврале 1990 года Айтмуратов говорил об этом в Верховном Суде СССР. Но ему никто не поверил, и он получил 10 лет.

Когда мне дали слово в суде по делу Худайбердыева, я спросил: «Гражданин председательствующий, как вас понимать, что Худайбердыев передал мне взятку как вышестоящему должностному лицу. Гражданин председательствующий, с чего вы взяли, что я являюсь по отношению к Худайбердыеву вышестоящим должностным лицом?» Председатель суда изумился и спрашивает у меня: «Откуда вы это знаете?» — «В газете прочитал», — говорю я. «А вам что, в тюрьме газеты дают?» Вот что их волновало. В Лефортове не было радио, но газеты мы периодически получали.